И я обязал себя научиться чувствовать. Суметь осознать, что есть смерть и что есть убийство. Отделить скверну от плевел.
Для этого решил наказывать себя, ежедневно проживая страдания близких людей, чьими смертями были усеяны дороги, по которым я ходил год за годом.
Кто-то сказал: перед лицом смерти человек должен разойтись с обществом и отказаться от корней, чтобы найти самого себя. Я и убрался на край света, в место, почти непригодное для жизни, где обитали несколько монахов-отшельников, птицы да ящерицы.
Я провел там длинных-предлинных три года. На большее не хватило ни духу, ни веры. Стать святым или хотя бы просветленным дано не всем желающим. И еще я понял, что если и есть в людях что-то бессмертное, так это смертные грехи. И что если бы Бог был столь могуществен, его дети не были бы столь слабыми. В общем, научился каламбурить на темы вечности.
Но с собой зомбированным я действительно покончил. Тот сгинул, превратился в прах... А я, как Птица-Феникс, восстал из пепла.
И на нового, вылупившегося из черного небытия индивидуума руки решил не накладывать. Не буду долго объяснять почему. Иначе придется рассказывать день за днем, о медленном поджаривании на огне, о телесных и душевных наказаниях, которым я себя сознательно подвергал, о беседах, которые вел с самим собой (других собеседников не было, все отшельники в этом месте были молчальниками), о минутах полного затмения разума, о мгновениях неожиданных просветлений, полного отчаяния и проблесков надежды. Прошу поверить на слово – решение жить вызвано не трусостью и не душевной слабостью.
Скорее наоборот. Вместо того чтобы взять на свою совесть еще одну смерть несуществующего больше ни для меня, ни для кого в мире зомбированного мутанта, я решил дать шанс новому человеку (стараюсь, чтобы это не прозвучало высокопарно и не отдавало достоевщиной). А может, просто мой мозжечок продолжал, несмотря ни на что, вырабатывать гормон серотонина, того самого, недостаток которого толкает потенциальных самоубийц к действию. Очень часто биохимический состав крови в критический момент способен перевесить комплекс моральных страданий, душевных катастроф и рациональных решений.
И потом, бесы тоже обладают силой исцеления. Откусывая, в качестве рекомпенсации, по кусочку души.
Мне предстояло начать новую жизнь.
И здесь, дорогой читатель, я возвращаюсь к вопросу выбора (см. главу 11).
В гражданском сообществе технически у меня все обстояло замечательно – об этом позаботился мой друг, тот самый Гарри-Григорий-Грэг, к которому я сейчас ехал. «Птица-Феникс без дохода – все равно, что поп без прихода», – срифмовал он, извещая меня о том, что мои сбережения, оставленные ему навсегда (навсегда, так как в тот я момент думал, что ухожу навсегда), не только целехоньки, но и удвоились благодаря удачным инвестициям. Удачной инвестицией оказался его отельный бизнес, в котором он немедленно предложил мне участвовать. Но я отказался – хотелось полной свободы, а бизнес, особенно удачный, всегда зависимость.
Гришка был человек, которому я доверял абсолютно, может, даже больше, чем самому себе (что на самом деле несложно – самому себе я доверял далеко не всегда). А ведь он был той смутной ночью среди поджидавших меня нежданных гостей, открывших мне глаза на мою роль в операции. Это он помог мне впоследствии уйти. То есть был одним из главных вербовщиков. Потом оказалось, что мы с ним больше доверяем друг другу, чем всем разведкам мира вместе взятым. Но работа есть работа – и мы с ним числились блестящей парочкой.
Ему я доверил и поручил увидеться с моей мамой в Москве. Он же помог обустроить мой сгоревший труп и убедить кого надо, что это именно мой труп.
Грэг, Гарри, Гришка, англичанин с русско-индийскими корнями, семи пядей во лбу и к тому же наш человек (что применительно к людям моей профессии звучит по меньшей мере двусмысленно). Но, как ни странно, два настоящих друга, которых я имел счастье так называть, были моими коллегами (даже без кавычек), что противоречит самому принципу нашего рода деятельности. В первом случае этот факт сыграл роль почти роковую. Во втором же по-настоящему близки мы стали, когда оба отошли от дел.
Ему не надо было ничего объяснять – мы давно, как профессиональные шулеры, изъяснялись знаками. На уровне человека перед зеркалом. И это он был тем самым владельцем отеля-тюрьмы в Оксфорде, где меня всегда ждала личная камера-комната с привинченной к полу постелью.
Так что не думай, милая Ниночка, что я выковал из себя сверхчеловека, антигероя, прошедшего моральное и нравственное очищение и превратившегося в настоящего героя. Вовсе нет. Голодание способствует скорее физическому очищению организма, а не нравственному. Тут нет ничего зазорного. Говорил же Ницше, что «катарсис» означает промывание желудка, а не какое-то «очищение страданием».
Я просто подлатал душу, подлечил голову и нашел себе, как водится, массу оправданий.
Во-первых, так просто использовать невежество в сочетании с подростковой агрессивностью и максимализмом, замешанные, как на дрожжах, на игре дурных гормонов. Чего стоит профессионалам оболванить закомплексованного подростка, умело возбудив и перевозбудив рецепторы, отвечающие за потребность в величии. Потом, конечно, специфика времени и общества, желание жить активной жизнью, а не прозябать за разговорами на кухнях (сопли жевать). Я был глиной и не задумывался, какой горшок намерен сотворить из меня Господь Бог. Не дело глины задаваться вопросами, на то она и глина. А вместо Господа у меня в тот момент была моя любимая и великая Родина. А вместо апостолов – вербовщики и дрессировщики из славных органов.
Во-вторых, я никого не убивал (по крайней мере впрямую) и не предавал. Имею в виду близких людей, а не абстрактные понятия – родина, страна. Если уж на то пошло, это они меня предали, служившего им верой и правдой. На моей совести не было ножей, воткнутых в спину друзьям.
Я потерпел крушение на всех фронтах, кроме профессионального. Но, учитывая гнусность моей профессии, в этом не было большой доблести.
И еще – я смирился с мыслью, что люди, даже если речь идет о простейших поступках, не способны выстроить иерархию причин, связно объяснить, пусть и задним числом, почему пришли к этому или к тому решению. В жизни случаются мистические совпадения, немыслимые комбинации, казалось бы, очевидных вещей. Так что брать на себя смелость говорить, будто в своей жизни ты все решаешь сам, может только последний дурак.
Вот тебе пример, моя милая девочка. Где бы мы сейчас были со своими жизнями, не вмешайся в них эта сладкая голая сволочь, носящая имя греческого бога, мой кот Адонис?! Так бы и существовали в одном городе, в двух шагах друг от друга, в отдельных, параллельных и одновременно сплетенных в тугой узел судьбах. Узел, который сейчас, хотим мы или нет, вынуждены распутывать.
Разве не чувствуешь и тут метафизического сквознячка?
...Новую жизнь я решил прожить обывателем. Без бурных страстей. Зажиточный буржуа со склонностью к писательству.