— Понятно, — недобро улыбнулся Толмачев. — А то, что Зимин говорит, — это, конечно же, полная туфта.
— Да устройте мне очную ставку с этим самым Зиминым, мать его! Я ему скажу, как на меня порожняк гнать!
— Я и так собирался организовать вам «очник». А теперь, если желание уважаемого клиента совпадает с моим, — тем более.
Олег Денисович прищурился и недобро посмотрел на Толмачева:
— Что ты мне тут подлянку давишь, майор? Если ты думаешь, я не понимаю, что тебе кто-то дал указание трамбовать меня до полной сознанки, так это зря. Я тебе не какой-нибудь там розовый баклан.
— Что, вспоминаешь словечки из молодости? — невозмутимо сказал майор ФСБ. — Ничего, вспоминай, может, еще пригодятся.
— Ты что, майор, хочешь сказать, что все улики против меня — это показания вашего замечательного свидетеля? — проговорил Саранцев. — Ну ладно… приводи своего свидетеля.
— Погодите, гражданин Саранцев, — усмехнувшись, откликнулся Толмачев. — Вы еще не все знаете. Все дело в том, что в этом деле против вас действительно нет никаких прямых улик, если не считать того, что теоретически вы вполне могли убить Самсонова и приказать вашему старому знакомому Блохину забрать труп из шкафа в инвентарной. Он бы вас точно послушал: вы всегда были в хороших отношениях.
— Все это детский лепет. К тому же — бездоказательный лепет.
И Олег Денисович саркастически фыркнул, но по его взгляду было видно, что он относится к словам майора куда с большим вниманием, нежели хочет то показать.
— Что касается данного дела, то это детский лепет, точно, — сказал Толмачев. — А вот все, что имеет отношение к этой папочке, — и майор похлопал рукой по пухлой картонной папке, извлеченной им из ящика стола, — очень серьезно.
Саранцев тут же помрачнел и подобрался.
— Что это за шантаж? — резко спросил он. — Вы что, хотите повесить на меня «глухарь» с Самсоновым и нападение на офис «Арсенала»?
— Зачем так грубо? — отозвался майор. — Все гораздо проще, дорогой Олег Денисович. В свое время вы немного выходили за рамки закона, и это уже в пору вашей так называемой легализованной деятельности. Например, продажа за границу проекта новейших приборов АПАН, то бишь аппаратуры подмены абонентского номера. Между прочим, АПАН вашего типа относится к запрещенным законодательством большинства стран технологиям. Например, в свое время вы удачно сплавили дело с работником вашего агентства, который любил противоречить вам и утонул в ванне. Теперь: не далее как в позапрошлом месяце вы ездили в НИИ…
— Все! — резко перебил его Саранцев. — Не желаю все это слушать! Все то, о чем вы мне тут говорили, давно закрыто за недоказанностью! Понял? Понял?
— Как закрыли, так и откроем, — сказал Толмачев. — Разве вы не поняли, Олег Денисович, что вы под плотным колпаком?
Саранцев крепко сжал губы, яростно взглянул на Толмачева, а потом процедил сквозь зубы:
— Кажется, я тебя понял, майор. Кому-то надо отмыться. И этот кто-то — твой хозяин, который сделал какой-то прокол и хочет перевесить все на меня. А я должен молчать, потому что на меня гора компромата, по которому мне можно чуть ли не пожизняк вкатать. А тут — организация предумышленного убийства, какие-нибудь смягчающие обстоятельства, скостят до «десятки», а там за хорошее поведение лет через пять-шесть и отпустят. Верно я сценарий накропал, а?
Толмачев передернул плечами и кивнул:
— Ну, в принципе, все так.
— Да не так, майор, не так! — рявкнул Саранцев. — Не буду я под твою дудку плясать! Не буду! Не знаю, кто тебе на меня эту лабуду слить велел, но — не буду я колоться ни на что! Потому что не на что мне колоться!
— Значит, гражданин Саранцев идет в закономерный и неотвратимый отказ? — медленно выговорил Толмачев.
— Идет!
— И не желает признавать того, что он натворил в «Арсенале»?
Саранцев мотнул головой.
— Ну что ж, — произнес Толмачев и взял со стола целлофановый пакет с двумя пирожками. Вынул пирожки и положил их на блюдце. Пакет оставил в левой руке, а в правую взял со стола ножницы и подошел к Олегу Денисовичу. — Значит, разговор по-человечески у нас не получается.
— И не получится.
— Очень плохо.
И с этими словами он надел пластиковый пакет на голову Саранцева и перекрутил его у горла, а потом, удостоверившись, что края пакета плотно прилегают к шее директора «Ската», прицепил ножницы на пластиковую «косичку», чтобы та не раскручивалась.
Доступ воздуха Саранцеву был перекрыт.
Майор Толмачев спокойно вернулся к своему столу, сел и налил себе чаю. Потом разломил пирожок и начал его с аппетитом есть, запивая чаем и будто не замечая, как багровеет под запотевшим полиэтиленом лицо Саранцева и как начинает конвульсивно подергиваться его тело.
— Ну так как? — спокойно произнес он, дожевав пирожок и подняв глаза на задыхающегося Олега Денисовича. — Значит, ничего у нас с вами не выйдет, дорогой гражданин Саранцев?
Разодранный в беззвучном крике рот допрашиваемого таким зверским образом человека намертво прилип к пленке, и Саранцев начал заваливаться назад. Толмачев вскочил из-за стола и со словами: «Э-э-э, ты мне эти шуточки брось… подыхать он собрался!» — сорвал с круглой головы члена совета директоров «Арсенала» пакет, и Олег Денисович, лихорадочно вздымая грудь, начал жадно глотать воздух.
— Ты меня еще и не дослушал, Саранцев, — сказал майор. — В тюрьму ты попадешь в любом случае, да тебе это и не впервой, так что ничего для тебя страшного. Но есть разница и для тебя, и особенно для твоей семьи, по какой статье, на какой срок и на какую зону ты отправишься. Если ты подтвердишь, что все, что говорил Зимин, — святая правда, то преспокойно получишь не больше «десятки» и отправишься в теплую и привычную тебе колонию, откуда освободишься по прошествии трех-четырех лет. Вернешься домой, возродишь свой бизнес. Жена с дочкой не пропадут, пока ты… гм… в отлучке будешь. Вот так.
Олег Денисович поднял на Толмачева взгляд налившихся кровью маленьких водянисто-голубых глаз и хотел что-то сказать, но майор перебил его:
— А вот если ты не захочешь пойти мне навстречу, тогда что ж… как минимум «пятнаху» я тебе обещаю. Впаяют как миленькому. Уж по такому-то богатому материалу, — он снова выразительно похлопал по папке, — уж по такому-то богатому материалу раскрутят на всю катушку. Можно даже по статье о нарушении государственной тайны… по делу с АПАНами новейшей модификации.
— Какая такая государственная тайна? — прохрипел Саранцев. — Эти АПАНы у меня в бюро пацаны смастерили. Из университета которые, с физфака.
— И за это добавят еще пару лет, — успокоительным тоном проговорил Толмачев, — и пацанов-сотрудников своих с физфака подставишь. А главное, Олег Денисыч, — с конфискацией тебе срок-то впаяют. И пойдет твоя жинка с дочкой по миру. А дочка-то, говорят, ничего… шестнадцать лет только-только стукнуло. Уж она-то себе работу найдет. Вон сколько агентств расплодилось. Ты же, Денисыч, тоже не без греха: со своим старым подельником Блохой несколько лет назад контору зробил, которая девчонок за рубеж толкала. Она как туристическая была зарегистрирована, да? Вот твоя дочка тоже такой туристкой станет. Так что конфликтовать со мной тебе противопоказано. Про-ти-во-по-ка-за-но! Понятно тебе, мать твою?