– Я же свой, не перебежчик, – крепко сжал зубы Джику.
– А чего бежал к этим? – кивнул Иван на деликатно остановившихся в своем стремительном беге духов.
Те тактично ждали. Кто-то присел помыть в реке ноги, кто-то достал мангал, и звонил в доставку. Джику недоуменно сказал:
– Это же наши!
– Какие они тебе наши? – удивился Иван с духами.
– Они же черные аисты, а это же коньяк такой у нас, в Молдавии, – удивился еще больше Джику.
– Я думал, у вас «Белый Аист», – сказал Иван, и «духи», раскупоривавшие коньяк, который подвез на «Жигулях» какой-то мужчина с грузинским акцентом, согласно закивали.
– Черный тоже есть, – сказал Джику растерянно…
– Братушка, – сказал Иван и заплакал.
– Я же тебя… Я же думал… За врага…
– За перебежчика принял… – заплакал Иван, неловко покрутив в реке отрезанное ухо Джику.
– Это ничего, – сказал Джику, – вот победим, война кончится и приедем ко мне в Молдавию жить, я тебя таким вином угощу…
Ребята поцеловались. Потом еще и еще… Кто знает, чем бы это кончилось, если бы не духи, которые, пообедав, стали проявлять нетерпение.
– Шайтан-рус, – кричали они, порыгивая после коньяка, газировки и лежалого маринованного мяса, – или твоя воюй, или наша ехать скорее в Пакистан танцевать автобус с туриста вокруг.
– Давай решай рус, – кричали они.
– Пропадем ни за грош, – сказал Иван.
Но подумал, что русские не сдаются. Так что выковырял зубами пулю из сердца Джику, наспех зашил дыру серой – цвета хаки – ниткой, и стал лихорадочно соображать. Духи встали в цепь, чтобы их было удобнее выкашивать, и пошли. Над ними зависла громадина вертолета с надписью «США». Оттуда высунулась по пояс плоскогрудая баба с длинными волосами до пояса.
– Парни, я русский диссидент Сева Новгородцев, – прокричала баба в газету, свернутую в трубку.
– Я пришел дать вам волю! – крикнул он.
– Бросайте этого жирного козла Брежнева и идите к нам., пить кока-колу и трахать Джейн Фонду, – крикнула баба.
– А она трахается, эта ваша Фонда? – тревожно сказал Иван.
– Кока-кола, – сказал с отвращением Джику.
– Русские не сдаются, – с огорчением сказал Иван.
– Тем более, если они молдаване! – сказал Джику.
– Мы не сдаемся! – крикнули они хором волосатой бабе, которая почему-то упорно называла себя Севой.
– Ладно, парни, – крикнула она, – тогда я ставлю вам пластинку «Роллингов», и после нее муджахеды отрежут вам головы.
– А можно «Битлз»? – спросил Иван.
– А можно Чепрагу? – спросил Джику.
Сева Новогородцев сплюнула:
– Совки, – сказала она в сердцах.
Вертолет поднялся и, барражируя, и покачиваясь, словно лодка на волнах эфира, – эфира Радио Свобода, крикнул Новогородцев, – уплыла куда-то на Запад. В это время завис другой вертолет. Оттуда высунулись два лысых человека. Один в парике, другой с усами.
– Парни, мы два русских парня, – крикнули они.
– Саня Розенбаум и Иосиф Кобзон, – крикнули они.
– Бля будем, не сдавайтесь, – крикнули они.
– Бейтесь насмерть и умрите как герои, а мы напишем про вас песню! – пообещали Саня Розенбаум и Иосиф Кобзон.
– А когда ваши обгоревшие трупы привезут домой и похоронят в закрытых гробах, мы обязательно вспомним про вас и споем на концерте-годовщине, – сказал лысый в парике.
– И ваши однополчане будут подпевать нам, а потом пить водку и бить друг другу рожи, рассказывая, как одним кирзачом полк духов уложили…
– И все мы будем строить скорбные рожи, – сказал Розенбаум.
После этого они состроили скорбные рожи. Переглянулись и рассмеялись. Вертолет поднялся выше, и улетел, покачиваясь, как старшеклассница на выпускном. Надежды не было… Парни переглянулись и приняли смертный бой. Духи полезли наверх, и началась бешеная стрельба. Пули жалили ребят во все части тела. Больнее всего – в открытые от одежды места…
– Пятый, пятый, – кричал Иван, – прошу артиллерии.
– Нет! – отвечал пятый.
– Ты же знаешь, боец, что в Советской армии артиллерия открывает огонь только когда главный герой лежит в окопе и вызывает огонь на себя! – говорил пятый.
– Десятый, десятый! – кричал Джику.
– Я все слышал, – говорил десятый.
– Слушайте пятого, – говорил он.
Дело шло к концу. Ребята уже видели зубы душманов, неестественные белки их вытаращенных глаз… Внезапно Ивана осенило. Он быстро сел, стянул с ноги кирзовый сапог и раскрутил его над головой.
– Что ты делаешь? – закричал Джику.
– Ведь за утерю казенной обуви ты будешь жестоко наказан! – напомнил он.
– Не время, – сказал Иван, – беречь патроны…
– Тем более, что их не осталось, – добавил он.
После чего раскрутил над головой кирзач еще сильнее и бросил его в лаву духов.
В рядах атакующих воцарилось смятение. Сапог, с его кривыми, не подбитыми гвоздями, нес смерть и опустошение. Реял, словно кумачовый стяг батяни Котовского. Свистел, как шашка скуластого Тамерлана. Косил сотнями. Каждый раз, после броска Ивана, сапог возвращался к нему бумерангом.
Спустя час «Черный аист» перестал существовать.
Метнув сапог напоследок в вертолет с Севой Новогордцевым, Иван и Джику ворвались в ближайший кишлак, где перебили всех местных жителей, и расстреляли не желавшего выдавать схроны ишака. После этого ишак тоже ушел в душманы. А Иван и Джику решили быть верными друзьями навсегда, скрепив договор о дружбе косячком с гашишем, бутылочкой ханки со спиртом и кровью мирного дедушки-афганца.
Хохоча и рыгая, два уцелевших бойца Красной Армии топтали своей вонючей кирзой землю Афгана. Казалось, сама землю в ненависти готова разверзнуться под ними. Но Ивану и Джику было все равно, они покурили, поели, и попытали ишака.
Сева Новгородцев, улетая к Пакистану на одном моторе, плакал.
Над тысячелетними горами Афганистана звучала песня «Энджелс»…
* * *
Джику и Иван стали героями Советского Союза и побратимами.
Лежа на пыльной песчаной полосе аэропорта Баграм и провожая тоскливыми взглядами борты с «четырехсотыми», побратимы перечитывали письма девушек из разных уголков советского союза. Особенно нравились Ивану письма девушки, которую звали Марта, и которая откликнулась на объявление парня в рубрике «Знакомства» журнала «Советский воин». Оно гласило:…
«Симпатичный герой СССР, обожженный огнем афганской войны, простой и без претензий, познакомится с обычной девушкой с грудью 5 размера, стройными ногами, искушенной в индийской оздоровительной гимнастике „Камасутра“, и собственной трехкомнатной квартирой в центре Москвы. Желательно, чтобы ты была девственница, а если нет, ну так что же. Пиши кому-нибудь другому тогда. Если же ты соответствуешь всем моим немногочисленным условиям, то пиши Ивану в Афганистан, на аэродром Баграм»…