все это – символизм, метафора, подтекст
у моего отца был винный трест
он настоял было на мясо-молочном пту
увы, мой дядя самых честных правил
мне завещание отца подправил
и я пошел по интеллигентной части
ну в смысле я ботаник и болтун по масти
в натуре, понял, пасть порву
очко, моргала… что там еще в списке
тех джентельменов, что записки
из зада в зад таскают в коридорах:
угрюмых, гулких, мрачных… и конвой
как пенный след
всегда кипит за их кормой
…свеча горела на столе, свеча пылала
она с тобой нам предсказала
две дачи в переделкино, три шелка одеяла,
пост секретаря СП,
одну лишь нобелевку, перстень
сантехнику немецкую… о, мести
злосчастных фурий не боюсь
к тебе, любимая, притрусь
достану свой огарок из штанов,
пусть он не в размер революционный
паспортины гражданина,
описанной ушедшим маяковским
он был конечно не таковским
злосчастный лох влюбился как щенок
я же как волк тебя терзаю, лаю,
кость глодаю, мясо рву…
что?… о, нет! опять порвался?!!
вери сэд бат тру!
Закончил Ион стихи цитировать чудные, за десять лет работы заученные. Подошел к факелу, через тела ступая. Взял в руку. Поводил задумчиво огненной по воздуху.
Запахло, почему-то, яблоками…
…в Кишиневе, куда Ион прилетел первым же рейсом из Москвы, москвич – именно так он представился в службе такси – взял машину, персонального водителя, и рванул домой. В родные Мерены. Там нашел Стелуцу. Старшенького, Никидуцу, так и не повидал. Тот как раз вчера ночью ушел хлеба по дорогам просить. Потом найду, решил Ион. Объяснил все любимой. Та, отощавшая, ослабевшая, ушам своим не верила. Счастье какое семье ее привалило!
– Только поторапливаться надо! – сказал Ион.
– Белый порошок больше суток не действует, – сказал он.
– Очнутся, увидят, нет факела, нет меня… война начнется, – сказал он.
– И не объяснишь им, что я заради сохранности его взял, – сказал он.
– Присмотреть, пока они там в отключке валяются, – сказал он.
– Чтобы не спер кто, – сказал он. – А если решат, что я украл….
– На Молдову нападут танки русские, – сказал он.
– Но это еще полбеды… хуже, уволят меня, – сказал он.
– Так что собираемся, режем Анну-Марию, и в путь, – сказал он.
Стелуца сказала:
– Ион, но ведь не по-людски получается, – сказала она.
– В смысле, – сказал Ион.
– Мы ведь почти миллионеры уже, – сказала она.
– Надо бы праздник устроить на все село, – сказала она.
Ион погладил любимую по волосам, черным, как «Мерседес» хозяина. Сказал:
– Милая, в бою все решает слово «вовремя» – сказал он, вспомнив лекции хозяина для молодых гостей, которых тот звал, почему-то, «нанашистами», хотя всему миру известно, что у русских дикарей нет никаких «нанашей» (кум – с румынского).
– Раньше полцарства за коня давали, – сказал он.
– А мы сейчас пол-Федерации за корову выручим, – сказал он.
Сжал в руке нож. Пошел резать последнюю корову, Анну-Марию. Глянула та на хозяина покорно – от недокорма на ногах еле держалась, – и шею подставила. Словно молдаванин паспорт пограничнику румынскому протянула… Потекла по рукам кровь скотины покорной. И хоть Ион руки вымыл, но чувствовал ее – липкую, мерзкую, – когда мчался на такси в Кишинев со Стелуцей, и когда на деньги, от продажи туши вырученные, ящик яблок покупал. Настоящих, фермерских! Не то, что говно это русское – ватное, искуственное. Натуральный продукт! С лейблой «made in France» («выращено без применения пестицидов и собрано в Молдавии» – рум.)
Из супермаркета в аэропорт рванули. Успели на последний рейс, тряслись в зоне тур-бу-лен-т-нос-ти, потом в такси – от аэропорта Домодеово до дачи хозяйской…
…встретила она Иона с женой пепелищем.
От неожиданности Ион ящик из рук выронил и покатились по земле наливные яблоки. На черной земле, покрытой пеплом, алели они ранами… Оглядывал Ион место побоища. Валялись изрезаненные, обкромсанные трупы гостей. Маргарета Симоньянц на осине с овцой болталась – их на одной петле повесили. Карлик, – не больше конского хера в длину – Свандзидза, по шею в землю закопан был, а глаза, нос и рот с ушами, скотчем заклеены… Тина Хачапури лавашом обернута, и на огне заживо поджарена… Остальные кто на десять кусков порублен, кто на кол посажен, без рук, без ног… И посреди всего этого – надпись загадочная на пепле.
Special Forces of Republic Che…
Ни хера не понятно…
Значит, сатанисты, понял Ион.
Дрожа, по пепелищу пошел, хозяина выискивая. Нашел одну лишь голову с глазами выпученными. Рядом камера валялась. Поднял Ион механизм заморский, тюкнул касету легонько, стал смотреть. Закрутилась пленка. Minaieff live – появились буквы. Потом и картинка пошла. Страшная! Творилась в кадре расправа. Здоровенные бородачи в масках бегали за визжащими гостями, пылала уже дача на заднем плане, а на переднем хозяин на коленях стоял, пощады просил.
Частил скороговоркой, в кадр глядя:
– Товарищи, товарищи, вы не так поня… – говорил он.
– Это все пиндосы, это все… – говорил он.
– Молдаван у меня был, лакей, он, он украл, сука! – кричал он.
– Раздираемая геополитическими интересами Востока и Запада, – в ужасе бормотал он, когда камера все приближалась.
– Молдавия в очередной раз нанесла нам предательский удар в спи… – хрипел он из-под военного сапога, на голову уже наступившего.
– Пацики, пацики, это же я, Серега, свой, я с конторы, как вы бля, как эрнст львоввич констан…. у меня и корка есть, – шипел он, когда в кадре уже появлялся кривой нож.
– Эдик, Эдик, как же так, ты, своими руками… мы же друзья… – шептал он, а нож уже начинал чертить красную кривую черту на морщинистой шее, которую хозяин, вспомнил со слезами Ион, все собирался подтянуть, да никак не собирался, и, получается, никогда уже не соберется.
– Мы же vля… одна vля коман… контркультурный vля ресур… – захлебывался он кровью.
– Не ссы, братан, – сказал за кадром голос с сильным кавказским акцентом.
– Я биля книга про твой слуга напишу, называть «Гастарбайтер» – сказал он.
– Еще посмертно в Конторе тебе присвоили «Героя России», – сказал он.
– Все, что могу… а сейчас извини, работа, – сказал он.
Появилась на экране рука в перчатке, стала вырывать позвонки из шеи хозяина несчастного. Тот забулькал и испустил дух. Камера пометалась еще по сцене побоища, потом стихла, опустилась на землю хлопьем пепла, после пожара осевшего… Замельтешили серые зерна. «Видео из финишед» – появилась надпись. Ион, не чувстуя рук, поднял с земли яблоко. Не глядя на Стелуцу, укусил. не чувствуя вкуса, пожевал, сплюнул… Посвистывал наглым московским фраерком ветер. Качались на осине овцы. Плакала жена… Россия, Россия, подумал Ион. Ну, что за страна, подумал он. Сказал: