В утренней тишине Ева слышала, как он уезжает. Чудо-визажист забыл свой швейцарский армейский нож на подоконнике. Ева взяла инструмент — на ощупь он был холодным.
Она держала его в ладонях, пока металл не стал теплым.
Ева стояла на коленях, вглядываясь в собственное отражение в оконном стекле, пытаясь рассмотреть свою стрижку в стиле Жанны д’Арк, когда женщина на ее кровати зашевелилась и открыла глаза.
— Вам не стоило позволять мне спать! Эмбер могла позвонить мне! — воскликнула Джейд, осознав жуткую реальность и нашаривая ногами туфли. Она включила телефон и тут же радостно воскликнула: — Пусто! Значит, все хорошо, да? Значит, ее тело не нашли, верно?
— Я уверена, что она жива, — веско сказала Ева.
— Уверены? — Джейд уцепилась за эту соломинку, словно Ева была источником божественного знания. — В интернете писали, что вы наделены сверхъестественной силой. Некоторые говорят, будто вы ведьма и творите черную магию.
— У меня даже кошки нет, — улыбнулась Ева.
— Я верю, что вы на стороне добра. Если мы обе тихо посидим и сосредоточимся, как думаете, у вас получится угадать, где она, где моя Эмбер? Вы сможете ее увидеть?
Ева попыталась пойти на попятную:
— Нет, ничего подобного у меня не получится. У меня нет экстрасенсорных способностей. Я не криминалист, не обладаю достаточной квалификацией, чтобы выступить в качестве эксперта, и не знаю, где Эмбер. Сожалею.
— Тогда почему вы сказали, будто уверены, что моя девочка жива?
Ева почувствовала отвращение к себе, ведь она лишь имела в виду, что большинство беглецов находят живыми и здоровыми.
— Думаю, вы правы, — продолжала Джейд. — Если бы Эмбер умерла, я бы почувствовала.
— Многие девочки-подростки сбегают в Лондон, — подсказала Ева.
— Мы туда уже ездили. Смотрели «Отверженных». Эмбер заявила, что была бы на стороне аристократов. У меня не вышло затащить ее в магазин «Все за фунт». — Джейд покачала головой. — И что мне делать дальше?
— Примите душ, вымойте голову, почистите зубы.
Когда Джейд вышла из ванной, Ева поняла, что гостья теперь лучше подготовлена ко встрече с невзгодами.
— И чем вы теперь займетесь?
— У меня есть банковская карта и бензин. Поеду в Лондон искать Эмбер.
— В шестнадцать я отправилась в Париж, — призналась Ева. — Боже мой! Я каждое утро просыпалась на новом месте, но по крайней мере знала, что живу.
Обе женщины не привыкли к физическим проявлениям симпатии, но все же обнялись.
После ухода гостьи Ева уставилась на белую стену и не сводила с нее взгляда до тех пор, пока пропавшая Эмбер и мать ее Джейд не оказались задвинуты в дальний уголок сознания, который Ева приравнивала к обратной стороне Луны.
Как путешествие начинается с первого шага, так и толпа собирается с одного человека. Сэнди Лейк была вызывающе английской дамой сорока одного года от роду, считавшей, что если носить броские цвета и эксцентричную шляпу, то удастся заставить окружающих думать о тебе как о выдающейся и оригинальной личности. Она одной из первых завопила на Уимблдоне «Давай, Тим!» [26] с трибуны центрального корта и даже отважилась еще разок крикнуть после того, как арбитр призвал к тишине. За что получила персональное предупреждение от азиатского арбитра и сочла сей инцидент волнительным и забавным.
Сэнди прочла о Еве в Твиттере. Многие Твиттеряне считали, что мудрая Ева не встает с постели, потому что протестует против ужасов мира — голода, войн, умирающих детей и тому подобного (хотя частично в смерти детей повинны их матери, которые нарожали кучу младенцев и решили поселиться в десяти километрах от ближайшего источника воды). А на сайте «Одиночки» Сэнди узнала, что Ева способна связываться с мертвыми и предсказывать будущее.
После этого Сэнди незамедлительно почувствовала острый позыв оказаться рядом с Евой и два дня назад переехала из своего дома в Далвиче на тротуар у дома Боберов, прихватив палатку, спальный мешок, коврик с подогревом, складной стул, переносную плитку и коробку сухих пайков на всякий случай.
Исследовав ареал обитания Евы, она обнаружила приятный променад с магазинчиками. Для Сэнди было важно, чтобы в пешей доступности имелся газетный киоск. Знакомым она шутливо признавалась, что впала в легкую зависимость от журналов о знаменитостях. Ничто не доставляло ей такого удовольствия, как фотография фигуристой теледивы Кэрол Вордерман со стрелочкой, указывающей на целлюлит.
Сэнди унаследовала большой особняк в Далвиче, забитый темной тяжелой мебелью, уилтонскими коврами и обвисшими шторами. Обитала она на кухне, редко заглядывая во все прочие комнаты. Свой несколько скудный гардероб держала на вешалке в бывшем чулане дворецкого, а спала на стареньком диване, на котором раньше почивали родительские собаки.
Она отказывалась продавать дом за «смешные деньги». Ей было известно, что такой особняк стоит больше миллиона фунтов и является «весьма желанной резиденцией», но при этом она не раз слышала, что агенты по недвижимости сплошь жулье, а хорошего друга, способного дать дельный совет по части недвижимости, денег и вещей, у Сэнди не было.
Зато в интернете она обрела миллионы друзей! Друзей, которые исправно сообщали, где будет организована особо интересная очередь, а где запланирована демонстрация. Сэнди много раз маршировала по Трафальгарской площади по самым несопоставимым поводам. Не придерживаясь каких-то определенных политических взглядов, она вышагивала в одном строю с кем угодно, от Организации освобождения Палестины до Сынов Сиона, и со всеми ей было приятно и весело, ведь демонстранты — сплошь «такие милые люди с хорошими лицами».
Любимой очередью Сэнди была та, что тянется перед Уимблдоном к билетной кассе центрального корта; за ней следовала очередь жаждущих лишнего билетика на последний из «променадных» концертов [27] в Альберт-холле. Сэнди знала назубок весь текст патриотического марша «Земля надежды и славы».
В 1999 году оркестровое исполнение «Вальса цветов» привело ее в такой трепетный восторг, что она согласилась слиться в экстазе прямо за углом Альберт-холла с Малькольмом Хореком, неприметным учителем с рыжими ресницами. Из подробностей их свидания Сэнди запомнилось лишь то, что после ей так и не удалось оттереть кирпичную пыль с бледно-зеленой куртки. На следующий год она заметила Малькольма в очереди, но он не обратил внимания на приветственный взмах ее руки и притворился, будто увлечен оберткой шоколадного батончика, который в тот момент жевал.