«Когда же это закончится? — думал Александр. — Когда же эта ужасная, бестолковая церемония подойдет к концу?»
На последних похоронах, где он присутствовал, вдохновенно пел церковный хор, играли на барабанах и танцевали. Люди качали бедрами и трясли над головой руками, радуясь, что усопший вскоре очутится в объятиях Иисуса.
Когда преподобный произнес: «Вверяем Ивонн милосердию Твоему, Господи, во имя Отца и Сына, который умер и воскрес и царствует вместе с Тобой отныне и во веки веков», собравшиеся дружно выдохнули «Аминь», единодушные в искренней благодарности, что церемония наконец завершилась.
Четверо похоронных служащих торжественно прошли к алтарю, подняли экологически чистый гроб на плечи, под аккомпанемент «Сыромятной кожи» вышли из церкви и направились к небрежно вырытой свежей могиле.
Скорбящие потянулись следом.
Брайан тихо подпевал Фрэнки Лэйну, щелкал воображаемым кнутом и представлял, как гонит бегущий скот по прериям Техаса.
Когда картонный гроб поставили у могилы, к похоронной процессии присоединилась горстка почитателей Ангела с Боулинг-Грин-роуд. Во главе новоприбывших шагали Сэнди Лейк и ее новый друг, анархист Уильям Уэйнрайт.
Сэнди несла единственную лилию, купленную в магазине мистера Бартхи. Тот не хотел потрошить готовый букет из шести цветков, но Сэнди проявила упорство, и продавец в итоге сдался, а позже сказал жене, что во время торга думал закрыть лавочку и начать новое дело в какой-нибудь сфере, где не придется взаимодействовать с людьми.
Жена проворчала: «Ха! Значит, теперь будешь играться с роботами? Пойдешь обратно в университет, получишь степень по кибернетике и следующую — по робототехнике? К тому времени тебе уже стукнет семьдесят, жирный дурак! А я умру от голода, и наши дети будут мести улицы!»
Поедая рис быстрого приготовления, мистер Бартхи искренне раскаивался, что разоткровенничался с женой. День для него и так выдался нерадостным. Миссис Ивонн Бобер была хорошей клиенткой и интересной собеседницей, в отличие от своего зануды-сына.
Он скучал и по миссис Еве Бобер. Раньше он ящиками закупал консервированный томатный суп «Хайнц» в мелкооптовом магазине специально для нее. Ева каждый день съедала банку такого супа на обед. Больше никто в семье Боберов его не любил, у каждого были собственные пищевые пристрастия.
На Боулинг-Грин-роуд слышались крики и оскорбления, которыми обменивались противоборствующие клики. Поклонники вампиров поносили группировку фанатов Гарри Поттера.
Пытаясь абстрагироваться от шума, Ева поставила перед собой задачу — вспомнить все свои самые любимые песни с детства до настоящего времени. Она начала с «I’m A Pink Toothbrush» Макса Байгрейвса, затем перешла к «Walker Brothers» и их «The Sun Ain’t Gonna Shine (Anymore)», а теперь пыталась вспомнить «Back To Black» Эми Уайнхаус. Ева знала, что у нее хороший голос с идеальным тембром. Ее огорчало, когда профессиональные исполнители попадали мимо нот.
Мисс Бейли, школьная учительница музыки, как-то записала Еву в участницы музыкального фестиваля графства. Ева должна была исполнить а капелла «Форель» Шуберта перед усталым жюри. В конце песенки она взглянула на улыбающиеся лица судей, решила, что те смеются над ней, и умчалась со сцены — по длинным коридорам она выбежала в сад, где другие конкурсанты обедали, устроившись на скамейках. Все тогда просто вытаращились на Еву.
А в понедельник утром директриса мисс Фосдайк на школьном собрании после молитвы объявила, что Ева Сорокинс получила на музыкальном фестивале графства золотую медаль. Ева была потрясена и сочла гром аплодисментов невыносимым. Она покраснела и опустила голову. Когда мисс Фосдайк вызвала ее на сцену, Ева протолкалась через ряды девочек и выскочила за ближайшую дверь. Шагая к гардеробу, она слышала из актового зала громкий смех. Чувствуя, что в школе больше оставаться не может, она взяла пальто и ранец и под моросящим дождем бродила по окрестностям, пока не пришло время возвращения из школы.
Когда скорбная процессия вернулась домой, толпа на улице неодобрительно зароптала при виде Брайана и Титании, но по мановению руки Александра ворчание стихло. Фотографии с похорон Ивонн уже разлетелись по интернету. Некоторые делились в Твиттере беспокойством по поводу вероятного прекращения доступа в туалет в связи со смертью Ивонн.
Собравшись в прихожей, домочадцы и гости услышали голос Евы, напевающей знакомый мотивчик.
Я сел на берег зыбкий и в сладком забытье
Следил за резвой рыбкой, купавшейся в ручье.
Титания прошептала Руби:
— Это «Форель» Шуберта.
— И почему люди постоянно сообщают мне то, что я и без них знаю? — покачала головой старушка.
Когда Ева переключилась на немецкий язык, мать к ней присоединилась.
Ich stand an dem Gestade und sah in süßer Ruh
des muntern Fischleins Bade im klaren Bächlein zu.
Все переглянулись, заулыбались, а Брианна сказала:
— Ага, давай, бабуля.
Не понизив голоса, Руби отозвалась:
— Она неделями разучивала эту дурацкую песню на обоих языках. Чуть с ума меня не свела.
— Да, и где же теперь моя золотая медаль, мам? — крикнула сверху Ева.
— О нет, только не заводи снова шарманку про ту чертову медаль! Хватит уже, Ева! — Повернувшись к Стэнли, Руби добавила: — Она отлично знала, как я ненавижу всякий хлам. Вот и припрятала бы свою медаль куда-нибудь подальше.
Стэнли улыбнулся: он тоже был аккуратистом.
Руби прохромала до подножия лестницы и крикнула:
— Она все равно была не из настоящего золота!
Позже Ева спросила у Брианны, как прошли похороны. Дочь проворчала:
— Брайан-младший выставил себя полным придурком, толкая похоронную речь, но в целом все нормально. Кроме папы никто не плакал.
— Неужели ты не могла хоть слезинку по бабушке выдавить, Брианна? Несомненно, плакать на похоронах допустимо и даже положено.
— Ты такая лицемерка! — воскликнула дочь. — Я-то думала, что ты за правду, красоту и прочее дерьмо из девятнадцатого века.
Брианна злилась оттого, что Александр почти не уделял ей внимания. Он проводил с ней не больше времени, чем с остальными членами семьи. Ладно, он не любит ее. Но мог бы и признать, что между ними существует тесная связь. Она умудрилась сесть рядом с любимым в церкви, но с тем же успехом могла бы положить вместо себя мешок гнилой картошки — Александру не было до нее никакого дела.
Столь очевидное неуважение безмерно расстроило ее. Брианна захотела поведать сетевым друзьям о своих чувствах. Она пошла в спальню Брайана-младшего и включила ноутбук.
Брат уже был в сети и писал в Твиттер:
«Бабуля = корм для червей. Катится, катится, катится к несуществующему Иисусу». Затем переключил вкладки, открыв страницу в Фейсбуке, посвященную матери. Войдя в один из своих аккаунтов, созданных специально для троллинга, он принялся критиковать недоумков, столпившихся перед домом, в особенности Сэнди Лейк. А диатрибу завершил вопросом: «Есть у кого-нибудь лишняя граната?»