Из туалета донесся звук спускаемой воды. Вернулись Уинстон вместе с Поттером, который был очень бледен и вонял еще хуже, чем в пабе. Он уселся на стул, откинул голову на спинку, и рот его широко раскрылся. На улице неожиданно взорвалась ракета, и они все подпрыгнули, за исключением Поттера, который стал громко храпеть.
– Пусть поспит еще полчасика, – предложил Уинстон. – Потом попробуем влить в него горячий крепкий кофе. Когда я работал водителем на «Скорой помощи», мне и не таких приходилось видывать.
– Да, жизнь вас точно побросала, – съязвил Антони. – Греческий, финансы, немного медицины… Еще немножко, и вы скажете мне, что занимаетесь юридической практикой.
– Нет. Я посылал свои документы в Коллегию адвокатов, но меня так туда и не пригласили, – спокойно ответил Уинстон и, взяв с ночного столика том Руха «Психология и жизнь», углубился в чтение.
– Мне не нравится то, что он говорил о моей жене, – повторил Брайан. Бутылка водки была уже наполовину пуста. Он взглянул на Поттера и сильно потряс его за плечо. Тот выпрямился, застонал и опять бросился в туалет.
– И про Джонатана ему тоже не стоило говорить всякие гадости. Джонатан мой лучший друг.
– Кофе лучше приготовь! – рявкнул Уинстон, сердито глядя на Брайана поверх книги. – И давай пошевеливайся. Тебе тоже не помешает, так же как и ему.
Тот повиновался, поскуливая, как маленькая собачонка. Пока Антони доставал кофе и сахар, Брайан поставил чайник. Неожиданно почувствовав усталость, Антони уселся на пол, потому что больше мест для сидения не было, и прикрыл глаза. Последнее, что он увидел, прежде чем погрузился в дремоту, был Брайан, по обвисшим щекам которого текли слезы.
Артур зашел в мужской туалет, порвал бристольское письмо и конверт на мелкие клочки и спустил их в унитаз. В этих действиях была какая-то завершенность, которая и радовала, и одновременно пугала его. Теперь путь назад был закрыт. Не было никакой возможности восстановить письмо и вернуть его с извинениями. Поступок был совершен, и его месть была закончена. Артур подумал, сможет ли осознание этого сдержать его и позволит ли оно ему спокойно вернуться домой? Будет ли это безопасно для него? Когда он вышел в зал заведения, то почувствовал, как страх возвращается. И тем не менее Артур заказал еще одно бренди. Он откладывал момент выхода из «Великого герцога» до самой последней возможности. Было уже без двадцати одиннадцать. Пока его не было, кто-то занял его место. Артуру пришлось встать около стеклянной стены, которая отделяла барную стойку от собственно зала. Стекло было матовым, но на него был нанесен цветочный узор из прозрачного стекла. Взглянув через один из прозрачных лепестков, Артур увидел знакомый профиль всего в нескольких ярдах от него.
К счастью, он увидел только профиль, а не все лицо Джонатана Дина, поэтому Артур был уверен, что сам Дин его не заметил. Джонсон стал быстро двигаться, прокладывая локтями дорогу сквозь толпу. Губы Дина шлепали, как белье на ветру, – было понятно, что он оживленно беседует с кем-то невидимым. Или, скорее, невидимыми. С Брайаном Котовски, и, может быть, с Антони Джонсоном и тем цветным. Все птички в гнездышке. Надо срочно сматываться.
Только выйдя на улицу, Артур задумался над всей этой спешкой. Если он сейчас пойдет прямо домой, то не имело никакого значения, кто мог увидеть его в баре в столь поздний час. Какое значение имеет то, что кто-то сможет засвидетельствовать, что в это время его не было в 142-м по Тринити-роуд? Или что он не пойдет прямо домой, а продолжит бродить по улицам, с раскалывающейся головой, пока недостающая часть схемы не встанет на свое место? Артур задрожал. В нескольких ярдах от «Великого герцога», на Хай-стрит была остановка автобуса, который мог бы довезти его до «Водяной лилии». То была ближайшая к Тринити-роуд остановка. С другой стороны, такси довезет его прямо до входной двери. Артур знал, что в этом районе такси появляются на обратном пути из Северного Кенборна, куда они отвозят богатеньких клиентов. Однако минуты проходили за минутами, а такси все не было видно. Без десяти одиннадцать. Скоро гости «Великого герцога» высыплются на тротуар. На противоположной стороне улицы Артур увидел деревья начинающегося Рэдклиф-парка. Главный вход был уже закрыт, но крохотная калиточка, которая вела на тропинку, бегущую вокруг всего парка, была, скорее всего, открыта.
Артур увидел женщину, которая вошла в эту калитку – перед этим ее тень мелькнула на ярко освещенном тротуаре. Его сердце сжалось, и он сцепил пальцы. Морин Кован, Бриджит О’Нил…
Наконец показалось такси. Артур лихорадочно замахал руками и попросил водителя отвезти его на Тринити-роуд.
– А где это, приятель?
Артур объяснил.
– Прости, приятель. Я еду назад в город и хочу как можно быстрее лечь в постель. Сижу за рулем с девяти утра, и хорошенького понемножку.
– Я запишу ваш номер, – сказал Артур голосом, срывающимся на визг. – Вы обязаны довезти меня. Я сообщу об этом вашему начальству.
– Да хоть самому господу богу, – ответил водитель и уехал.
Последний автобус маршрута К12 подойдет без двух минут одиннадцать. Артур решил, что выбора у него нет. Он доедет до «Водяной лилии», но потом пойдет не через темный проезд Ориэл-мьюз, а по ярко освещенной Магдален-хилл. Однако ему пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы остаться на автобусной остановке, а не отправиться пешком по той тропинке, по которой пошла женщина, или по извилистой Рэдклиф-лейн. Эта улица шла мимо пустырей, приготовленных под строительство, мимо комплексов невысоких жилых таунхаусов и небольших скудных магазинчиков, пока наконец не выходила к больнице, мосту и насыпи железнодорожной ветки Исамбард – Киндом – Брунел.
К счастью, в тот момент, когда желание сделать это стало почти непереносимым, со стороны Рэдклиф-колледж подошел автобус К12.
Артур зашел внутрь, и автобус начал движение. Однако он затормозил и опять остановился, чтобы посадить женщину в развевающемся платье с капюшоном, которая бежала от «Великого герцога», пытаясь догнать его. Внизу свободных мест больше не было, и женщина поднялась наверх. Автобус ехал достаточно быстро – на улицах было совсем мало машин. Он проехал мимо кладбища, возле которого Морин Кован занималась своей древнейшей профессией и на котором, в фамильной могиле, рядом со своими родителями, покоилась тетушка Грейси. Автобус повернул на улицу с односторонним движением, а затем еще раз, на короткое время, выскочил на Хай-стрит, прежде чем окончательно повернуть на Кенборн-лейн. И все время, пока они ехали, в холодном и темном небе продолжали разрываться серебряные шутихи, рассыпающиеся в верхних точках своих траекторий каскадами искр.
Они повернули направо на Баллиол-стрит, и Артур, который очень редко ездил на автобусах, но уж если ездил, то готовился к выходу задолго до того, как объявляли его остановку, стал подниматься со своего места. Темная фигура в капюшоне уже ждала на площадке… Как монах или большая птица, подумал Артур. Женщина сошла первой; казалось, она очень нервничала и торопилась, чтобы попасть домой.