– Вы что? С ума сошли? – зло прошипела она, когда он навалился сверху, прижимая ее к грязному холодному льду. Сумки, свою и ее, он так и продолжал держать в руках.
Вершинин поднялся, молча поставил сумки на асфальт, нашарил в кармане телефон и, подсвечивая им себе, стал внимательно изучать стену дома.
Звук выстрела из пистолета с глушителем он слышал только в кино, и девушка казалась весьма далекой от мафиозных разборок, но происшедшее ему не понравилось.
Наташа, чуть не кряхтя, поднялась, отряхнула рукой колени и рукава куртки и молча наблюдала за его манипуляциями.
Следов выстрела Вершинин не обнаружил, но это ничего не значило – у него не было опыта в таких делах, тревога не отпускала. Вершинин покрутил головой, оглядывая незнакомый двор, и кивнул ей на лавочку около детской песочницы.
Наташа потянулась за сумками, но он ее опередил, поставил пакеты на лавочку, протер ладонью деревянное сиденье и сделал приглашающий жест – садитесь. Наташа помедлила, но уселась, а он все продолжал стоять, размышляя.
– Вот что, – наконец решил он, – давайте-ка пойдем куда-нибудь в нормальное место, в «Якиторию», что ли. И там поговорим.
Совсем рядом находился японский ресторан «Якитория», куда Вершинин иногда заглядывал.
– Вы любите японскую кухню?
– Не люблю, – ответила она, – терпеть не могу. Вы женаты?
– Нет.
– А я, видите ли, замужем. Боюсь, моему мужу не понравится, если мы сейчас с вами в ресторан отправимся.
– Ну, как хотите, давайте здесь разговаривать. – Он пристроился на лавочке рядом с ней и неожиданно ляпнул: – Камень настоящий?
– Камень? – не поняла она и тут же догадалась, повертела рукой, словно давно не видела собственного кольца, и подтвердила: – Настоящий.
– Вы богатая наследница?
– Нет. – Она посмотрела на него, улыбнулась и стала похожа на себя прежнюю, давешнюю, излучавшую сияние радости. Ауру.
– Жаль.
– А уж мне-то как жаль, – снова улыбнулась она и тут же отвернулась, внимательно рассматривая что-то в пустой песочнице перед ними.
– Как вас зовут?
– Наташа. То есть Наталья, – зачем-то поправилась она, все так же глядя в песочницу.
– Вадим. Наташа. – Он вздохнул и, рискуя показаться полным дураком, спросил: – В вас сейчас стрелять не могли?
Она повернулась и серьезно и внимательно посмотрела на него.
– Почему стрелять должны были в меня? Почему не в вас?
– Потому что меня некому пытаться убить. И меня никто не стал бы поджидать у вашего подъезда.
– Ну так и меня некому, – она развела руками. – Я не богатая наследница и не знаю государственных тайн, я не занимаюсь политическими расследованиями. Зачем в меня стрелять? Вы уверены, что в нас стреляли?
– Не уверен. Был бы уверен, уже полицию бы вызвал. – Он проследил за ее взглядом, она опять смотрела в песочницу.
– Вы живете вдвоем с мужем?
– Да.
– А квартира чья?
– Моя. – Она оторвалась от песочницы, посмотрела на него и улыбнулась: – Дом видите? Нормальная хрущевка, говорят, скоро сносить будут. Квартира двухкомнатная, комнаты смежные, площадь не помню, но там и одному человеку тесно. Четвертый этаж без лифта. Думаете, кто-нибудь польстился?
– Не знаю, что и думать, – признался он. – А работаете вы где?
– Программистом в частной фирме. На руководящие должности не претендую, чужую работу не отнимаю. Вадим, – она внимательно посмотрела на него и серьезно сказала: – Стреляли в вас. Если стреляли, конечно.
Он не был уверен, что звук, который его смутил, это выстрел. Еще меньше он был уверен, что стреляли именно в нее, а не в воздух, например. Но доводить любое дело до конца давно стало его привычкой.
– Давайте вот что сделаем: я буду возить вас на работу и обратно. Где вы работаете? Территориально? – предложил Вершинин.
– Не говорите ерунду. – Она встала и потянулась за сумками. – Спасибо, что помогли. До свидания.
Он молча взял сумки и довел ее до самой квартиры.
Наташа захлопнула дверь, поставила пакеты на пол и посмотрела в глазок: лестничная площадка была пуста, и ей отчего-то сразу стало грустно.
– Наташа! – растерянно проговорил Виктор, целуя ее и помогая снять куртку. – У меня неприятности.
– У меня тоже, – вздохнула Наташа.
– Да-а? А что случилось?
Она собиралась рассказать, как только что незнакомый мужик предположил, что в нее могли стрелять, но сказала почему-то совсем другое:
– Сегодня с моего компьютера в сеть пошел вирус. – Наташа повесила на плечики куртку и закинула платок на верхнюю полку шкафа.
– Но ты же этого не делала?
– Вить, ты с ума сошел?
– Ну, значит, разберутся, – с облегчением произнес он, его решительно не интересовали ее проблемы. – Ты представляешь, у нас все-таки будет сокращение. Я же говорил, что будет! Я говорил об этом еще год назад!
Она подняла сумки и прошла на кухню.
– Тебя сокращают?
– Не знаю. Я не представляю, что делать!
Наташа промолчала. Муж действительно уже год почти непрерывно твердил, что периодически возникающие в правительстве разговоры о сокращении управленческого аппарата неминуемо повлекут за собой массовые увольнения, и это обязательно их, Виктора и Наташи, коснется. Только почему-то ничего при этом не делал, чтобы их это не коснулось или прошло как можно менее болезненно. Например, даже не пытался искать другую работу.
В компанию, где он сейчас трудился, Виктор устроился три года назад, до этого преподавал на кафедре института, который когда-то окончила Наташа. Компания занималась инспектированием энергетических объектов. В чем конкретно выражалось «инспектирование», Наташа толком не знала и считала, что скорее всего «инспекторы» только мешали работать тем, кто действительно дает свет в дома и на предприятия.
– Ну вот что теперь делать?! Что делать? – Он стоял в дверях кухни, причитал и качал головой из стороны в сторону.
– Вить, ты не останешься без работы, – Наташа постаралась, чтобы ее голос звучал участливо, – в конце концов пойдешь на объект.
– Монтером?! – почти взвизгнул он.
– Почему обязательно монтером? Там наверняка и другие должности есть…
– Я, кандидат наук, буду выяснять, какие должности есть на объектах? Может, мне с работягами еще и водку пить прикажешь? – Он обреченно походил по крохотной кухне, мешая ей убирать продукты в холодильник.
Наташа не понимала, почему, если речь идет о выживании, нельзя поработать на объекте даже монтером. Она помнила, как в девяностые годы, когда родителям чуть ли не годами не платили зарплату, отец устроился ночным грузчиком в булочную. Днем трудился у себя в научном институте, а ночью разгружал машины с хлебом. А они с мамой им гордились, и его уважали, и не видели в этом ничего зазорного.