Мистер Пауэр, намного моложе его, служил в Королевском Ирландском полицейском управлении в Дублинском замке. Кривая его подъема по общественной лестнице встретилась с кривою упадка его друга; однако упадок мистера Кернана смягчался тем, что кое-какие друзья из тех, что знавали его во дни наибольшего успеха, сохраняли высокое мнение о нем как личности. Мистер Пауэр принадлежал к их числу. В его кругу постоянной темой были его необъяснимые долги; он был человек еще молодой и весьма компанейский.
Пролетка остановилась перед небольшим домиком на Гласневин-роуд, и мистеру Кернану помогли войти. Жена тут же стала укладывать его в постель, а мистер Пауэр расположился на кухне, расспрашивая детей, куда они ходят в школу и что они читают сейчас. Дети, две девочки и мальчик, смекнув, что их мать занята, а отец беспомощен, затеяли с ним буйную возню. Поведение их и речь несколько его удивили, и на лице его выразилась задумчивость. Через некоторое время миссис Кернан появилась на кухне, восклицая:
– Хорош, нечего сказать! Однажды он так вот себя угробит, и дело будет с концом. Он же не просыхал с пятницы.
Мистер Пауэр постарался ей объяснить, что сам он полностью непричастен, что он по чистому совпадению оказался в том месте. Памятуя о благой роли мистера Пауэра в домашних конфликтах, а также и о нередких ссудах, пусть небольших, но выручавших в нужный момент, миссис Кернан сказала:
– Ну что вы, можете мне не говорить, мистер Пауэр. Я-то уж знаю, вы ему настоящий друг, не то что иные прочие. Те-то хороши, пока у него в кармане звенит да можно его сбить на сторону, от дома да от семьи. Дружки милые! С кем это нынче он, хотела б я знать?
Мистер Пауэр покачал головой, но ничего не сказал.
– Вы уж простите, – продолжала она, – мне вас и угостить нечем. Может, погодите минутку, я бы послала на угол к Фогарти.
Мистер Пауэр поднялся.
– Мы ведь ждали, что он с жалованьем придет. Но он вообще, похоже, не думает, что у него дом есть.
– Знаете, миссис Кернан, – сказал мистер Пауэр, – я думаю, мы заставим его начать новую страницу. Я поговорю с Мартином. Вот кто тут нужен. Мы к вам зайдем как-нибудь вечерком и обсудим всё.
Она проводила его к дверям. Кучер прохаживался по дорожке взад и вперед, похлопывая руками, чтобы согреться.
– Уж так вам спасибо, что привезли его, – сказала она.
– Не за что, – отвечал мистер Пауэр.
Он сел в экипаж и, когда кучер тронул, послал ей бодрое приветствие, коснувшись пальцами шляпы.
– Мы из него сделаем нового человека, – пообещал он. – Спокойной ночи, миссис Кернан.
* * *
Озадаченный взгляд миссис Кернан провожал пролетку, пока она не скрылась из вида. Потом она отвела взгляд, вернулась обратно в дом и вывернула карманы своего мужа.
Миссис Кернан была женщиной средних лет, практическою и деятельной. Не так давно она отпраздновала серебряную свадьбу и оживила свою близость с супругом, пройдясь с ним в вальсе под аккомпанемент мистера Пауэра. В былую пору девичества мистер Кернан казался ей кавалером, совсем не чуждым галантности; и по сей день, заслышав о чьей-то свадьбе, она всегда спешила взглянуть на выход молодоженов из церкви, с живостью вспоминая при этом, как некогда сама появилась из дверей храма Марии Звезды Морей в Сэндимаунте, опираясь на руку веселого полного господина, одетого не без щегольства во фрак и бирюзовые панталоны и не без изящества плавно покачивающего цилиндром, зажатым в другой руке. Через три недели жизнь в замужестве ей приелась, а позднее, когда эта жизнь начала казаться ей нестерпимой, она стала матерью. Роль матери семейства не доставляла ей крайних трудностей, и четверть века она была для своего супруга умелой хозяйкой дома. Два старших сына уже вылетели из гнезда. Один служил в Глазго у мануфактурщика, другой был клерком у чаеторговца в Белфасте. Они были примерные сыновья, исправно писали письма и иногда слали деньги. Трое младших детишек ходили в школу.
На другой день мистер Кернан еще оставался в постели; в свою контору он отправил послание. Она давала ему говяжий бульон и неотступно пилила. Она принимала его частые выходки как особенности климата, при болезни выхаживала должным образом и следила, чтобы он непременно позавтракал. Случаются мужья и похуже. Он ни разу не буйствовал, с тех пор как сыновья выросли, и она знала, что ради любого, даже маленького заказа он пешком дойдет до Томас-стрит и обратно.
Дня через два друзья пришли вечером навестить его. Она провела их в спальню, где в воздухе висел особый персональный запах, и рассадила на стульях у камина. Язык мистера Кернана, который днем еще иногда отзывался язвящей болью, делая хозяина раздражительным, поутих и стал глаже. Больной сидел в постели, подперев спину подушками, и краска на его отекших щеках придавала им некоторое сходство с тлеющим пеплом. Он попросил у своих гостей извинения за беспорядок в комнате, но вместе с тем поглядывал на них слегка горделиво, с достоинством ветерана битв.
Ему и в голову не могло прийти, что он становится жертвой заговора, в который его друзья, мистер Каннингем, мистер Маккой и мистер Пауэр, явившись, сразу же посвятили миссис Кернан. Идея принадлежала мистеру Пауэру, однако дальнейшие шаги вверялись мистеру Каннингему. Мистер Кернан происходил от протестантских корней и хотя перешел в католическую веру в период своей женитьбы, но последние лет двадцать не переступал порог церкви. Больше того, он весьма любил всяческие окольные выпады против католичества.
Мистер Каннингем как нельзя лучше подходил для такого дела. Он был старшим сослуживцем мистера Пауэра. Его собственная семейная жизнь сложилась незавидным образом. Ему очень сочувствовали, ибо ни для кого не было тайной, что у него самая непрезентабельная супруга, безнадежная алкоголичка. С полдюжины раз он заново обставлял ей дом, а она всякий раз брала и закладывала мебель.
Все относились с почтением к бедному мистеру Каннингему. Он был полностью здравомыслящий человек, образованный, влиятельный. Его знание людей, природная проницательность, усиленная долгими контактами с миром уголовных судов, приобрели особую отшлифованность за счет кратких экскурсий в философские материи. Он был всегда хорошо информирован. Друзья высоко ценили его мнения и находили у него портретное сходство с Шекспиром.
Когда ей рассказали про заговор, миссис Кернан только сказала:
– Тут все карты вам в руки, мистер Каннингем.
После четверти века замужней жизни у нее оставалось мало иллюзий. Религия для нее принадлежала к разряду привычек, и она подозревала, что в таком возрасте, как у ее мужа, человек уже особенно не меняется до самой смерти. Ее тянуло к тому, чтобы находить в событии какую-то интригующую уместность, и не будь у нее опасения показаться кровожадной, она бы сказала пришедшим, что языку мистера Кернана не вредно стать покороче. Но все-таки мистер Каннингем был опытный человек, а религия как-никак религия. Замысел не грозил опасностью, а пользу принести мог. Ее вера не включала ничего эксцентрического. Она признавала таинства и прочно веровала в Святое Сердце как самый спасительный и вернейший из всех предметов поклонения католиков. Ее духовный мир не переходил границ ее кухни, однако при крайней нужде она могла бы также поверить в банши или в Святого Духа.