— Поверьте, мэм, у меня груз упал с плеч. Все показания были такие неопределенные, понимаете, что тот человек получил удар. Если возникает вопрос установления личности, это очень осложняет дело, как я сказал мистеру Торнтону.
— Мистеру Торнтону! — снова повторила Маргарет.
— Я встретил его сегодня утром, он как раз вышел из этого дома, и, так как он мой давний друг и, кроме того, мировой судья, который приходил к Леонардсу прошлой ночью, я осмелился рассказать ему о своих затруднениях.
Маргарет глубоко вздохнула. Ей больше не хотелось ничего слышать. Она одинаково боялась того, что услышала, и того, что могла услышать. Ей хотелось, чтобы этот человек ушел. Она заставила себя заговорить.
— Спасибо, что вы зашли. Уже очень поздно. Осмелюсь сказать, уже половина одиннадцатого. О! Вот записка! — продолжила она, внезапно поняв, почему он вытянул руку. Инспектор уже убирал записку, когда Маргарет сказала: — Мне кажется, это очень неразборчивый почерк. Я не могу прочитать его, вы не прочтете мне?
Он прочел для нее записку.
— Спасибо. Вы сказали мистеру Торнтону, что меня там не было?
— Конечно, мэм. Мне жаль, что я действовал согласно сведениям, которые в конце концов оказались ошибочными. Сначала молодой человек был так уверен, а теперь он во всем сомневается и надеется, что его ошибка не причинила вам беспокойства и вы не перестанете бывать в их магазине. Доброй ночи, мэм.
— Доброй ночи. — Маргарет позвонила в колокольчик и попросила Диксон проводить инспектора.
Когда Диксон вернулась, Маргарет быстро прошла по коридору мимо нее.
— Все в порядке! — сказала она, не глядя на Диксон, и, чтобы служанка не задала ей дальнейших вопросов, быстро поднялась наверх, вошла в свою комнату и закрыла дверь.
Маргарет бросилась на кровать не раздеваясь. Она была слишком взволнована, чтобы думать. Прошло более получаса, прежде чем неудобная поза и холод пробудили ее от оцепенения. Она начала вспоминать, сопоставлять, размышлять. Теперь ужасная тревога за Фредерика рассеялась и напряжение ушло. Она стала вспоминать каждое слово инспектора, относящееся к мистеру Торнтону. Когда они встретились? Что сказал инспектор? Что сделал мистер Торнтон? Какие точно слова были в записке? И до тех пор пока она не вспомнила, пусть вставляя или пропуская слова, те самые выражения, которые он использовал в записке, ее мозг отказывался думать дальше. Но следующая ее мысль была достаточно ясной: мистер Торнтон видел ее у Аутвуда в тот злополучный вечер четверга и знал, что она отрицает, что была там. В его глазах она стала лгуньей. Она и сама считала себя лгуньей. Но у нее не было и мысли о раскаянии перед Богом. Она не видела перед собой ничего, кроме хаоса и ночи. Она не думала о себе, не думала об оправданиях. Она была на станции, потому что провожала на поезд своего брата, и в этом не было ничего дурного, но мистеру Торнтону, вероятно, все представлялось в ином свете, и он имел право судить ее.
— О Фредерик! Фредерик! — вскрикнула она. — Я бы всем пожертвовала ради тебя!
Даже во сне ее мысли опять крутились вокруг того, что причиняло ей безмерную боль.
Когда она проснулась, новая мысль пришла к ней вместе с утренним светом. Мистер Торнтон знал о ее лжи перед тем, как пошел к коронеру. Это навело ее на мысль, что он, возможно, вынужден был так поступить, чтобы избавить ее от повторения лжи. Но она отбросила эту мысль в сторону, как раздосадованный ребенок. Если бы все было именно так, она бы не испытывала к нему благодарности, — это бы только показало ей, что он считает ее опозоренной и не хочет делать ее позор публичным. Она бы прошла через все испытания — она бы дала ложные показания, чтобы спасти Фредерика, — охотнее, намного охотнее, — лишь бы мистер Торнтон не узнал о случившемся, не вмешался и не спас ее. Какой злой рок заставил его встретиться с инспектором? Почему он оказался тем самым мировым судьей, которого послали взять показания у Леонардса? Что сказал Леонардс? Она понятия не имела, как много было известно мистеру Торнтону. Что, если он знал историю Фредерика от их общего друга мистера Белла? Если так, он, возможно, попытался спасти сына, который пошел против закона, чтобы проститься с матерью на смертном одре. Тогда она могла испытывать к нему благодарность, но пока — нет. Ей невыносимо было думать, что его вмешательство было вызвано презрением к ней. О! Разве у него не было иных причин презирать ее? Разве не с ним она была прежде так высокомерна и надменна? Она поставила себя на его место, вздрогнула от пришедших ей на ум выводов и призналась себе, насколько ценила его уважение и хорошее мнение. Всякий раз, когда эта мысль приходила к ней, Маргарет поспешно изгоняла ее, не желая ей верить.
Она не представляла, что было уже так поздно, поскольку в волнении прошлой ночи забыла завести свои часы. А мистер Хейл дал особые указания, чтобы ее не беспокоили, пока она сама не проснется. Время от времени дверь осторожно открывалась, и Диксон заглядывала в комнату. Увидев, что Маргарет уже проснулась, она вошла и протянула девушке письмо:
— Вот что развеселит вас, мисс. Весточка от мастера Фредерика.
— Спасибо, Диксон. Уже так поздно!
Она говорила очень вяло, и когда Диксон положила письмо на одеяло перед ней, Маргарет даже не протянула руку, чтобы взять его.
— Вы хотите позавтракать, я уверена. Я принесу вам завтрак через минуту. Хозяин уже приготовил поднос, я знаю.
Маргарет не ответила, она позволила Диксон уйти, потому что чувствовала, что должна остаться одна, прежде чем откроет это письмо. Наконец Маргарет вскрыла письмо. Первое, что бросилось ей в глаза, была дата — письмо было написано двумя днями раньше. Он написал его, как и обещал, и можно было больше не тревожиться. Но она прочтет письмо и убедится в этом. Оно было написано в спешке, но вполне разборчиво. Фредерик встретился с Генри Ленноксом, который, как оказалось, был знаком с этим делом. Леннокс покачал головой и сказал ему, что он совершил смелый поступок, вернувшись в Англию, когда против него выдвигают обвинения такие влиятельные люди. Но позже, когда они поговорили, мистер Леннокс признал, что, возможно, есть небольшой шанс добиться оправдательного приговора, если ему удастся найти надежных свидетелей. Только в этом случае есть смысл предстать перед судом, иначе это будет огромный риск. Мистер Леннокс обещал, что расследует это дело, и приложит все усилия. «Меня поразило, — писал Фредерик, — что твоя рекомендация, моя маленькая сестренка, обладает такой волшебной силой. Это так? Он задал много вопросов, уверяю тебя. Он показался мне проницательным, умным парнем, довольно опытным, судя по делам и количеству клерков возле него. Но это могут быть лишь адвокатские штучки. Я только что нанял судно… я уплыву через пять минут. Мне снова придется вернуться в Англию по этому делу. Сохрани мой приезд в тайне. Я пришлю отцу немного редкого старого шерри — он не сможет купить его в Англии (точно такое сейчас в бутылке передо мной). Ему нужно что-то подобное… моя любовь к нему… Да благословит его Бог. Я уверен… вот мой кеб. P.S. Что это был за побег! Позаботься, чтобы никто не знал о моем приезде, даже Шоу».