Но что же с убийством Андреаса Ройтера? Патни-Уилсон рассказал, что в Южно-Африканской Республике, как теперь назывался Трансвааль, у Морана были влиятельные друзья. Его связей вполне хватило, чтобы суд просто-напросто посмеялся над историей глупышки Серафины. Местные власти вершили правосудие скоро и без проволочек. Девушка не отрицала, что сама дала любовнику «приворотное зелье», наоборот, охотно призналась в этом. Ей и в голову не приходило, что Ройтер умер именно из-за него. Судьи думали иначе — доказательства были налицо. Более того, злосчастная пыталась очернить доброе имя британского офицера, который к тому же не присутствовал на процессе, а следовательно, не мог себя защитить. Морана, конечно, в это время беспокоила не собственная репутация, а тот факт, что Андреас Ройтер оказался не таким уж глупцом и успел снять с общего счета значительную часть денег. Ведь молодой прощелыга засомневался, такое ли уж сокровище обрел в лице полковника.
У Серафины не осталось надежд на спасение. Суд постановил, что она из мести отравила своего соблазнителя. Служанка покусилась на жизнь хозяина, и пусть ее участь послужит предостережением остальным. Преступления происходили в этих примитивных поселениях весьма часто, и казни были обычным делом. Серафину приговорили к повешению. Но она ждала ребенка, а потому получила отсрочку до рождения малыша.
Майор Патни-Уилсон посмотрел на наши исказившиеся от ужаса лица. Нас убедили не столько сами факты, сколько выразительность рассказа.
— Уверяю вас, джентльмены, полковник Моран не испытывает ненависти к юной служанке. Возможно, даже не желает ее смерти. Но ради осуществления его планов она должна умереть. Значит, быть посему. Ничего личного, просто холодный расчет.
Единственный раз за все время нашего знакомства я увидел, как Шерлок Холмс запнулся, потому что боялся услышать ответ на свой вопрос:
— Ее… Ее казнили?
— Нет, сэр. Пока еще нет.
— Значит, этому не бывать! Мой брат Майкрофт не допустит ее смерти.
10
Оставалось забрать у Патни-Уилсона обещанное доказательство. Но Холмс бросил на меня многозначительный взгляд: разговоры об убийстве принца империи не стоит вести в присутствии Лестрейда. Майор тоже не выказывал желания затрагивать эту тему. Нам повезло, что инспектор почти сразу же поверил в его невиновность и обещал отпустить «мистера Дордону», как только подтвердятся показания свидетелей. Наш бравый полицейский все же не мог напоследок удержаться от нотации:
— Пусть, сэр, это послужит вам уроком. Впредь не прибегайте к обману. Даже благородному и храброму человеку не следует ввязываться в подобные дела, ими должны заниматься те из нас, чья профессия состоит в искоренении зла.
Тут прибыл наконец сэр Мелвилл Макнайтен, и Лестрейду пришлось прервать свои нравоучения. К Карлайл-меншенс подъехал простой черный экипаж, лишенный опознавательных знаков, и оттуда вышел комиссар сыскного отдела Скотленд-Ярда с аккуратно сложенным черным зонтиком в руках. Выправка и походка у него были военные, и потому сэр Мелвилл более всего напоминал генерала, а не полицейского. Он видел нас с Холмсом впервые. Но будь мы даже знакомы, Макнайтен, конечно, не стал бы советоваться с частными детективами.
В сопровождении двух констеблей в полицейской форме и сержанта комиссар принялся осматривать место преступления. Тело передвинули. Капитана Селлона, уставившегося невидящими глазами в потолок, сначала положили на кушетку, а потом на носилки. Следователь из вестминстерского коронерского суда, прочитав отчет полицейского врача, уже дал разрешение отвезти труп в ближайшее патологоанатомическое отделение — в больницу Святого Томаса, поэтому вместе с экипажем сэра Мелвилла к Карлайл-меншенс подъехал катафалк.
Пока Макнайтен и его подчиненные перетряхивали вещи, Холмс обратился к нашему собственному доверенному лицу из Скотленд-Ярда, Лестрейду:
— Благодарю вас, инспектор, за гостеприимство, но, боюсь, здесь мы ничего более сделать не в силах. Искать следует в другом месте.
Холмс говорил с Лестрейдом, но при этом не сводил внимательных глаз с Патни-Уилсона. Мы не могли в тот момент ни о чем открыто спросить нашего клиента, но надеялись, что к вечеру полиция его отпустит. Сержант Хаскинс собирался уже увести его, и тут «преподобный» достал из кармана визитку с адресом гостиницы «Рейвенсвуд».
— Мистер Холмс, если вы захотите переговорить со мной, то найдете меня по этому адресу. Я напишу номер своей комнаты.
Майор достал карандаш и что-то нацарапал на обратной стороне карточки. Холмс взял ее и, хорошенько изучив, спрятал. Затем он пожал руку Патни-Уилсона.
Сэра Мелвилла явно не очень обрадовало присутствие посторонних на месте преступления, и он не настроен был выслушивать холмсовские теории.
Даже Лестрейду приказали покинуть Карлайл-меншенс и допросить портье из Лэндор-меншенс. Макнайтена вполне устроила версия со снайпером, стрелявшим из окна напротив, и посему следовало немедленно взять показания у свидетелей.
На улице Патни-Уилсон с сержантом Хаскинсом уже садились в кеб. Холмс дотронулся сначала до нагрудного кармана, где лежала визитная карточка, а потом до полей своей шляпы, словно прощаясь с майором. Кеб тронулся, и Патни-Уилсон исчез из нашей жизни. Позднее мой друг хвастал, что ему удалось выжать из нашего клиента обещание покинуть небезопасную Англию и вернуться в Индию.
Вслед за Лестрейдом мы последовали в Лэндор-меншенс, в тесную каморку за стойкой портье.
Холмс всегда скептически относился ко всякого рода совпадениям, когда речь шла о расследовании преступлений, однако случай с Джошуа Селлоном был не единственной в тот день «неожиданной встречей старого знакомого». Не стану описывать здесь портье и швейцара из дома напротив, ведь я уже это сделал: им оказался не кто иной, как Альберт Гиббонс, отставной сержант морской пехоты, тот самый, что несколько месяцев назад принес нам записку от Тобиаса Грегсона об убийстве на Брикстон-роуд. Теперь Гиббонс был в форме (видимо, ее успели починить и почистить).
Как Холмс сумел вычислить еще в прошлый раз, надежный и честный трудяга получал флотскую пенсию и к тому же нашел себе работу: его услугами пользовались время от времени даже сыщики Скотленд-Ярда вроде Грегсона. Правда, Лестрейд видел Гиббонса впервые.
На правой руке нашего знакомца красовалась все та же татуировка в виде якоря, а на щеках — все те же незабываемые, по-военному подстриженные баки. Бравый сержант напомнил мне майора Патни-Уилсона — у него тоже была чеканная поступь. Уверенная манера держаться выдавала человека, готового служить, но не прислуживаться. Видимо, этому способствовал и скромный самостоятельный доход в виде пенсии.
Такие люди редко становятся преступниками даже из-за нужды. И мне печально было слышать, как в последующие полчаса Лестрейд пытался всячески запугать умницу-сержанта. Инспектор, очевидно, не имел ни малейшего представления о том, кем раньше был скромный портье из Лэндор-меншенс. Шерлок Холмс зевал, прикрывая рот рукой, и глубоко вздыхал. Позже Лестрейд пожаловался нам, что Альберт Гиббонс «изворотлив, аки дьявол». Полицейский не желал верить, что тот просто-напросто ни в чем не виновен.