Луханов не договорил. Его внезапно бросило вперед, и он как-то нелепо взмахнул рюмкой, чтобы удержаться. На белом пиджаке народного защитника расцвело большое красное пятно.
— Ну вот, обрызгался, — недоуменно сказал Луханов, глядя на испорченную манишку. В следующую секунду новая пуля, выпущенная из снайперской винтовки, рассадила ему голову.
Луханов как-то нелепо загреб ногами и сделал шаг назад. Грузное тело шмякнулось о перила, те подломились, и профсоюзный лидер полетел вниз, на темную влажную землю.
— Черт! Мои розы! — сказал директор «Чернореченсксоцбанка».
Черяга оглянулся.
— Памятник! — закричал Черяга, — стреляли с памятника!
— Убью! — заорал Негатив, перекрывая начавшийся визг, — пасть порву за Вальку! Ну сука, Сляб — берегись!
Черяга был прав — стреляли с величественного памятника шахтеру, возвышавшегося на три этажа над всеми новорусскими дачками, — точнее, с окружавших памятник лесов. Разумеется, к тому времени, когда молодцы Негатива и ментовка подоспели к подножию последнего, киллера и след простыл, и только отпечатки «мишленов» на влажной приречной глине свидетельствовали о том, что три минуты назад отсюда кто-то быстренько убрался.
Когда суматоха улеглась, и Черяга попытался отыскать своего школьного приятеля Старикова — оказалось, что тот давно и заблаговременно смылся.
У выхода Черягу ждал злой и въерошенный Негатив.
— Ну что, следак, — окликнул он, — не раздумал насчет завтрашнего?
— Не раздумал, — ответил Черяга.
Во рту у него был горький привкус. В разговоре с ним Извольский назвал профсоюзного лидера одним из корыстных зачинщиков забастовки и предложил следователю документы, которые могли этого лидера уничтожить. Черяга отказался плясать под дудку Извольского, и через несколько часов профсоюзный лидер был уничтожен другим способом…
* * *
Видный чернореченский предприниматель Александр Фадарин по кличке Негатив уехал из опустевшей виллы позже всех. Было уже заполночь, когда Негатив в сопровождении прикрывавших его пацанов сбежал по ступенькам и нырнул в длинный черный «БМВ», на переднем сиденьи которого ждал босса Кунак.
Автомобиль мягко перевалился через приступочек у ворот и полетел по тихим и темным улицам Чернореченска.
— Куда следак поехал, проследили? — спросил Негатив.
— К соске он поехал, на Коновалова.
Негатив на мгновение закусил губу.
— Ты зачем следака на стрелку позвал? — спросил Кунак.
Негатив помолчал.
— Есть такое мнение, — усмехнулся Негатив тяжело, — что не очень мирная будет разборка. Совсем Сляб оборзел…
— Что ж, — валить их будем?
Негатив помолчал.
— Думаю я, что большого кипиша не будет, а вот со следаком нашим что-то случится. Неровен час, шмальнет в него кто-то из премьерских ребят.
Кунак вздрогнул.
— Что-то круто ты заворачиваешь, Сашок…
— Что, очко играет? — осклабился Негатив. — Не может такая стрелка быть мирной, понимаешь? А чем своих людей класть, так лучше фраерка со стороны положить.
— Крыша у тебя поехала из-за мокрощелки, — сказал Кунак, — Чего ты важняка под пули пихаешь? Оттого, что он с соской трахнулся? Честное слово, не спались Чиж так по-глупому, давно бы уже на тебя ребята думали…
Негатив дико глянул на своего друга.
* * *
Было около девяти утра, когда серебристый «лендкрузер» подкатил к девятиэтажному дому с осыпающимся мозаичным шахтером, и Денис сошел вниз в сопровождении Кунака и бритого качка. Следователь плюхнулся на заднее сиденье джипа рядом с Негативом, и «лендкрузер» сорвался с места и полетел к Челябинскому шоссе.
Негатив искоса оглядел своего спутника. Выглядел следак неважно — осунувшееся лицо и круги под глазами. То ли долго разбирался с Ольгой, то ли чувствовал что…
— Ствол есть? — спросил Негатив.
Денис неожиданно вместо ответа вынул из-за пояса венгерский ТТ.
Негатив забрал у него машинку, досадливо повертел в руках и бросил под сиденье.
— Это разве волына? — спросил он, — ты бы еще китаезу взял… Держи.
И протянул Денису черный «Хеклер-Кох». Денис замешкался на секунду, принимая ствол. А что, если эта машинка уже где-нибудь спалилась? С другой стороны, кто сказал, что венгерский ТТ, найденный у брата, не утратил свою девственность в каком-нибудь мокром деле? Хотя вряд ли — Вадим не стал бы хранить мокрый ствол у себя дома.
Происходящее все меньше и меньше нравилось Денису. Какого черта Негатив, который только что чуть не загасил следака, вдруг вздумал звать его на стрелку? Ну это, в общем-то, было понятно. Увидел шикарный «Мерс», решил, что следак по жизни крутой и что неплохо будет попугать им ахтарских братков. У вас, мол, жопа хитрая, а у нас вон какой хрен с винтом. Но одно дело — мирная стрелка, на которой следак-тяжеловес будет базарить за своего брата, а другое — запутка, образовавшаяся после смерти Луханова. Оно, конечно, не факт, что Луханова замочили с подачи Извольского, может, на него кто зуб имел и подсуетился в надежде, что все спишут на ахтарскую братву — а только трудно это будет доказать через два часа. Зачем теперь Негативу Денис? И сам вмажется по уши, и Негативу только в нагрузку будет — стремное это дело, стрельба при важняке, даже ссученном…
Денис ожидал, что после смерти Луханова Негатив сам заявит, что теперь ему следак на разборке не к чему. Однако — не заявил, и даже наоборот, с издевкой осведомился: ну как, и теперь едешь? В смысле — что, очко заиграло? Бабки выбивать за брата был согласен ехать, а когда непонятки начались — в кусты?
И такая издевка была при этом в глазах бандита, что Денис не выдержал, сказал: «поеду», и теперь ругал себя последними словами.
Кавалькада до блеска вымытых джипов вылетела из города и пошла по Ахтарскому шоссе под сто сорок кеме в час.
Негатив сидел молча, куря сигарету за сигаретой и время от времени посматривая на сидящего рядом Дениса.
Нет, ничего следак не подозревает, не понял он, зачем он нужен на стрелке, и чей трупешник предъявят в Москве как доказательство того, что директор Извольский совсем оборзел. А до иных, тонких раскладов ему как зайцу до луны…
— А как ты думаешь, — неожиданно встрял в мысли Негатива сидящий рядом следак, — за что убили Луханова?
Негатив вздрогнул при звуках его голоса. Он уже подсознательно считал этого человека покойником.
— Вот приедешь и поинтересуешься, — ответил бандит.
— Он мне, знаешь ли, досье дал на угольных директоров.
Негатив удивленно повернул голову:
— Досье? Ты что, считаешь, он что-то там накопал?
— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Черяга. — Это не досье. Это подборка вырезок из газет. Причем половина вырезок вообще не имеет к фактам никакого отношения. Просто ругань в адрес угольных директоров, проклятия в адрес жидомасонского правительства и длинные генеалогические изыскания, долженствующие доказать, что директор Никишин должен зваться Ааронсоном, а директор Зайцев — Ривкиным.