— Я слишком много хочу? — быстро подсказала ему выход Маша.
«Да! Слишком!» — захотелось ответить старику. Но он не мог позволить, чтобы милая девушка снова вернулась в недоверие к себе и своим силам. Она ему правда понравилась! И взять её в лавку продавцом было бы очень недурно. Да он бы сам сочинил именно такую помощницу, если бы не встретил Машу. Но для этого придётся пощадить её никчемных дружков мунгов.
— Хорошо, — после тяжелого раздумья сказал хозяин. — Верю.
Маша огляделась по сторонам. Ничего не произошло. Может быть, она думала, что букинист, как фея, взмахнёт волшебной палочкой и изменит мир вокруг?
— С завтрашнего дня будешь работать здесь, у меня, — распорядился старик, снимая с гвоздя связку ключей. — Вот запасной комплект. Если меня не будет — откроешь дверь. Это — ключ от входной двери. Вот этим откроешь стеклянную витрину слева, придут люди за энциклопедией. Ну и решай по обстоятельствам. Я — не Синяя борода какая-нибудь, разрешаю тебе везде ходить, подбирать ключи ко всем дверям. Средство от Федориного горя только не забудь.
— Работать — здесь? — Маша указала на стопку оставшейся грязной посуды. Да, недоформулировала она желание. И попалась. Мать, конечно, скажет: «С высшим образованием — нанялась в прислуги!» Но мыть посуду в букинистической лавке — это всё-таки…
— Встанешь за прилавок. Старый я очень. Что случится — подменить некому.
— Да вы совсем не старый… — начала было Маша и замолчала. Паззл сложился. От затылка по всему телу распространялось приятное, ленивое тепло. Не хотелось спорить, возражать, оправдываться. Теперь она будет на своём месте.
— Жду тебя завтра. Первые две недели поработать придётся без выходных. Справишься?
— Конечно, справлюсь! — с жаром воскликнула Маша, позабыв даже мысленно нарисовать смайлик.
— Верю, что справишься. Это такая форма речи. А теперь — распрощаемся. Я тебя провожу тайной тропой. Должна же ты и про неё знать.
Они наконец-то вышли из закутка, служившего букинисту и туалетом, и ванной, и мойкой. Прошли сквозь жилую комнату. В стене, на уровне пояса, обнаружилась дверь, очень похожая на дверь стенного шкафа.
— Мой тайный лаз, — пояснил старик. — Работает только на выход. Однажды мне понадобилось сбежать от незваных гостей, очень опасных. Ночью было дело. Пришли эти гости и решили прежде, чем заведение обнести, вынести меня вперёд ногами. Ты не вздрагивай, теперь у меня под столом кнопка тревоги. Нажимаешь — через пять минут приезжают орлы из ЧОП. А тогда не было у меня такой кнопки, и я поверил — ну есть же ещё какой-то выход отсюда! Надо было, конечно, подумать — «какой-то вход и выход», но мне было не до того. Очень спастись хотелось, спастись и вызвать поскорее милицию, чтобы бандитов повязали. Поверил я в дверь, увидел её тут же. Дверь ведёт в закрытый двор. Выходишь, подходишь к воротам. Нажимаешь кнопку в стене — калитка открывается. А снаружи обратно уже не попасть, нужна магнитная карта. Но выйти может любой желающий. Раз — и ты уже на Малой Морской. До метро «Адмиралтейская» рукой подать. Её я, кстати, тоже поверил. Однажды зимой, в конце года, проснулся и вспомнил, что мне куда-то ехать, что-то заверять. Какие-то никому не нужные хлопоты и документы. Ну там, положим, пара минут от метро, книгу с собой — и день прожит не зря. Но идти пешком до канала Грибоедова, который наверняка закрыт, то есть — до самого Гостиного Двора? И тут, натурально, я понимаю, что на моей улице есть метро. Вчера не было — а сегодня есть. Выйдешь — убедишься сама.
Букинист придвинул к стене табуретку с тремя ступеньками, поднялся, открыл дверь. Напомнил, чтобы завтра — без опозданий. И не удержался, чмокнул Машу в щёчку.
Она вышла во двор. Дверь за спиной закрылась — как будто её и не было. Но в кармане была целая связка ключей. Приятное тепло окутало уже всё тело.
Маша набрала номер Кости — телефон оказался вне зоны действия. «Наверное, на складе, пересчитывает книги», — подумала она. Со всеми этими чудесными хлопотами она напрочь забыла о том, что привело её в лавку. Набрала sms, стёрла. Нет, такое надо сказать лично. И отметить!
Она дошла до станции метро «Адмиралтейская» и решила: «Поеду в «Фею-кофею»! Давно там не была, а маме тоже полезно узнать о переменах в моей жизни. Она, конечно, начнёт ворчать: «Всё у тебя не как у людей!» А я отвечу на это: «Пусть люди, у которых не так, завидуют мне!» А Косте буду время от времени перезванивать. Не поселился же он на складе?»
— …и тогда, раскрыв миру все тайные страстишки Вильяма нашего Шекспира… — взмахнул рукой Ермолай Телегин. И вдруг замер в нерешительности. — А что — тогда? Бред и ещё раз бред. Что-то на меня нашло, девушки. Фу, стыдобища. Забудьте, что я вам тут наговорил.
Алиса и Анна-Лиза кивнули.
— Приятно было познакомиться, но мне пора. Работать надо! — продолжал разоблачитель тайных страстишек. — Я вообще газетами торгую. Сидишь, бывало, читаешь свой товар и думаешь: да я тоже так писать могу, эка премудрость! Но как посмотришь на жизнь бедных журналистов — не-а, я лучше буду на свежем воздухе сидеть, от сих до сих. А потом — свободное время, и голова ничем не забита! Как раз хватит на то, чтобы с нуля испанский выучить. Страсть как хочется съездить в Бразилию, на родину великого футбола!
— Тогда учите португальский, — посоветовала Алиса. — Не прогадаете.
— И до португальского доберусь! — пообещал Телегин. — Счастливо, куколки!
Он удалился уверенной походкой человека, ненадолго потерявшего, но потом вновь нашедшего смысл своей жизни.
— Так кончаются желания, которым мы не хотим исполнения! — сказала ему вслед Анна-Лиза.
— Никакой разницы не вижу, — заметила Алиса, — исполнить желание или пережечь его. И тот был рад, и этот. Как будто проснулся. Абсолютно одинаковая реакция, по крайней мере, с виду.
— С виду — одинаково. А по факту — против правил, — раздался у неё за спиной незнакомый голос.
Алиса поспешно выставила защиту, но из-за этой поспешности, накрыла колпаком не себя и Анну-Лизу, а столик и ноутбук.
— Бесполезно, — остановил её незнакомец. — От меня не спрячешься. Позвольте представиться — Ингвар Эрикссон.
— Ага, — сказала Алиса вместо того, чтобы в ответ назвать своё имя. Почему-то она решила, что перед ней стоит создатель «Икеи». И неожиданно растерялась. Вот он — человек, занятый своим делом. И как отлично сохранился, несмотря на то, что лет ему должно быть немало.
— Ты всё-таки нарушила правила, — обратился Эрикссон к Анне-Лизе. — Пережгла желание, которое легко могла исполнить. Вот если бы он отказался подписать договор, а рядом кружили мунги — дело другое. А здесь у тебя какой резон?
— Мне оно показалось невкусным. Гюго Дюма в опасности.
— Разве профессионал скажет такое? — возмутился учитель. — Нравится тебе желание или нет — ты должна сделать всё, чтобы перехватить его и подписать договор! Без рассуждений! Ты исполнитель, а не стратег! Даже новичку подобное не сойдёт с рук.