Кастор послушно открутился от торшера, сгруппировался и мячиком выпрыгнул на середину комнаты.
— В одну шеренгу — становись! Можно не по росту! Шемобора не отталкивайте! — принялся распоряжаться он.
Потом носком ботинка провёл на полу черту. Черта занялась голубоватым газовым пламенем.
— Для наглядности, — нараспев сказал Кастор, — вот вам граница, дети. Граница между первой и второй ступенью. Вы перешагнёте её и станете другими. Вернее, она сама вас перешагнёт. Для ещё пущей наглядности.
Пламя вздрогнуло, оторвалось от пола и перелетело через головы мунгов и шемобора.
— Ну вот, — Кастор хлопнул в ладоши, и огонь исчез. — Свершилось. Теперь вам не отвертеться, да и нам тоже. Слабонервных просим упасть в обморок прямо сейчас. Нет слабонервных? Тогда открываю вам страшную правду. Поняли вы или нет, но мир, наш мир, питается энергией искренней радости. Искренняя радость — топливо жизни. На ней всё держится: озоновый слой, магнитные полюса и прочие побрякушки. А вы, мунги и шемоборы, нужны в мире для того, чтобы преумножать искреннюю радость.
— То есть какой-то дурак просто радуется на пустом месте — и тем самым мир спасает? — картинно заломил бровь Дмитрий Олегович.
— Практически. — не моргнув глазом ответил Кастор. — Только для того, чтобы найти, чему радоваться на пустом месте, надо быть, как минимум не дураком. В любом случае, радоваться жизни полезнее и для самого человека, и для всего мира.
— Чем что полезнее? — не сдавался шемобор.
— Чем идти в мир и бездумно его спасать, разумеется, — был ответ.
— Как мы раньше делали? — спросил Константин Петрович.
— Вы? — повернувшись к нему, разыграл удивление Кастор. — Разве вы пытались спасать мир? Неужели? А я в это время где был? Помнится мне, в ваши обязанности входило только одно — исполнять желания. Радовать людей. Вот вы исполняли и радовали.
— А души тем временем куда девались, укупленные шемоборами? В топку мира? Чтоб совсем радостно? — не удержалась Галина.
— Никто несовершенный, маленький, живой никаких душ не покупает. Неужели сами не догадались? — с некоторым разочарованием в голосе произнёс Даниил Юрьевич. — Это невозможно чисто технически. Костюм не может продать тело, на которое он надет.
— Тогда зачем этот карнавал с договорами? — спросил Дмитрий Олегович.
— Для вашего спокойствия, — любезно пояснил Кастор. — Есть люди, наделённые талантом к исполнению желаний и добрым нравом. А есть люди, наделённые талантом, огромным талантом. И очень скверным характером. Они умны и расчетливы. Они не верят в бескорыстие и везде ищут подвох. Зачем совершенному инструменту ржаветь без дела? Кто-то из старших придумал прекрасную шутку с договорами. Шемоборы так же, как и мунги, исполняют желания просто так. Но обставляется всё… ну, вы знаете. К сожалению, для поддержания этой чудесной шутки приходится содержать штат работников, добывающих средства для оплаты труда господ шемоборов. Но так ведь ещё смешнее, верно?
— И когда шутка раскрывается? — мрачно спросил Дмитрий Олегович.
— На второй ступени, — отвечал Кастор. — Вы как раз уже на ней. Дети, милые, неужели вы и вправду думаете, что ваша борьба в песочнице имеет хоть какой-то смысл? Это отвлекающий манёвр. Способ аккумулировать всё дурное, что есть в вас. Человеку, живому человеку, всегда нужен противник, враг, чётко прописанный. Некий «иной», который «не я» и каким становиться нельзя ни в коем случае. Иначе человек будет воевать со всем миром разом и надорвётся, захлебнётся, задохнётся, сойдёт с ума. А вы воюете друг с другом — правда, остроумно? И при этом делаете одно общее дело.
— Но жертвы… — начал было Шурик.
— Жертв нет, — перебил его Трофим Парфёнович, — Всё предначертано. Чья-то жизнь обрывается раньше, чья-то — позже.
— Убиваем-то мы друг друга по-настоящему! — воскликнула Марина.
— По-настоящему никого невозможно убить, — возразил «верховный экзекутор». — Можно только прервать существование тела. Но поверь, когда ты достаёшь из упаковки новенький калькулятор, ты не убиваешь упаковку. Ты позволяешь калькулятору исполнить своё предназначение.
— Мы — заодно с ним? — с сомнением протянула Наташа и неприязненно взглянула на Дмитрия Олеговича. — Но чем же тогда добро отличается от зла?
— Добро — и зло… — ухмыльнулся Кастор, — Добро и зло — в каждом из вас. Если выдавливать из человека добро по капле или зло по капле, человек потеряет форму, станет походить на амёбу, большую такую амёбу, ползающую в питательной среде в поисках пищи. Добрую или злую амёбу. Но совершенно бессмысленную. Весь смысл в том, что добро и зло есть в каждом. Мыслительный процесс — это бесконечный диалог добра и зла в голове отдельно взятого человека. Когда диалог прекращается…
— Человек умирает? — мрачно закончил Константин Петрович.
— Нет, — возразил Кастор, — он переходит на третью ступень. При жизни.
— Даже не на вторую? — уточнил Денис.
— Посмотрите на меня! — воскликнул Кастор и раздвоился, — Я — классическое олицетворение внутреннего диалога.
— Значит, шемоборы, выражаясь поэтически, творят добро, желая вечно зла? — поинтересовался Дмитрий Олегович.
— Ты желаешь зла своим клиентам? — удивился Кастор и от удивления даже перестал двоиться.
— Нет. Мне на них наплевать.
— А ты уверен, что исполнение желаний для них — это благо?
— Для кого-то — может быть. Кому-то лучше было бы и без этого.
— То есть и добра ты не творишь, и зла не желаешь?
— Вот такое я… — шемобор проглотил окончание фразы.
Получалось, что не склонная к рефлексиям Анна-Лиза, просто исполняющая желания, чтобы получить за это деньги, после смерти окажется в более выигрышном положении? Она работает с удовольствием, с удовольствием живёт и не воображает себя демонической личностью.
— Оставьте в покое добро и зло, иначе нам не хватит безвременья, — остановил его Трофим Парфёнович. — Не существует двух войск, вечно сражающихся, пока стоит мир. Это удобная аллегория. Придуманная для того, чтобы людям было легче понять себя. Но они, как обычно, поняли всё не так. Мир стоит, пока и добра, и зла в мире достаточно. Но вот в чём загвоздка — люди легко и без принуждения научились производить зло в промышленных масштабах. Задолго до того, как изобрели промышленное производство. А вот с добром дело обстоит хуже. Добро невозможно штамповать, так оно устроено. Энергия чистой радости стала покидать мир, близилась катастрофа. Чтобы предотвратить её, в разных уголках земли были созданы тайные организации — прототипы современных мунговских команд.
— Ха! Теперь мы точно знаем, кто был первым! — не удержался Виталик и показал шемобору язык.
— Постепенно мир менялся, — продолжал «верховный экзекутор», — желания людей становились всё более сложными. Мунги справлялись лишь с частью из них. И тогда решено было создать конкурирующую организацию. Конкуренция подхлестнула мунгов. И позволила нанимать в шемоборы слишком умных, слишком циничных, слишком взрослых для своего времени людей…