— Когда рак на горе свистнет, — с удовольствием повторил Даниил Юрьевич.
— Это ладно, — махнул рукой Кастор. — Вы ещё не слышали, как мой предшественник придумал обозначать опасные невыполнимые желания.
Виталик фыркнул — он был в курсе.
— Так кто же тот рак, который свистнет на горе? И где находится эта гора? — вернулся к теме Константин Петрович. — Мне так и хочется скомандовать ему: «Свисти!»
— По вашей команде он ничего делать не будет, — нехорошо усмехнулся Кастор. — Но мы наконец-то перешли к сути дела.
С потолка исчезла последняя диаграмма. Кастор вдруг стал серьёзным, подошел к столу, сложил на груди руки и продолжал:
— В вашем городе живёт один почтенный старец. Дедушка такой. Владелец букинистической лавки. Лавка вроде ничего себе, хотя я не очень разбираюсь в книгах, это ваше дело. Но лавка — ладно, будь она хоть трижды убыточным притоном одинокого графомана, всё равно стоило бы обратить на неё внимание. Потому что хозяин, почтенный старец то есть, обладает очень полезным свойством. Если ему случается поверить в какую-то невероятную вещь — она тут же происходит.
Мунги глубоко вздохнули, предвкушая перспективы. Константин Петрович уже мысленно строчил наверх отчёты о проделанной работе.
— Рано радуетесь. Старикан недоверчив настолько, что иногда не верит в очевидное. Да и характер у него неприятный. Но уж если во что поверил — так тому и быть.
— Как же это? — не удержался Денис. — Совершенно обыкновенный человек — обладает такой властью?
— Он не совсем обыкновенный. Он из перерожденцев. Из добровольных перерожденцев.
— Из добровольных? — переспросил Даниил Юрьевич. — Разве не Канцелярия Перерождений решает такие вопросы?
— Иногда собственная совесть способна вынести приговор пострашнее, чем все судьи и канцелярии и этого, и прочих других миров, — очень серьёзно ответил Кастор. — В детстве наш герой совершил дурной поступок. Убил неповинное живое существо. Все его простили за это, и существо было первым, кто простил. Но он был слишком требователен к себе. И сам себя простить не смог. Он дал себе зарок — снова и снова рождаться человеком и ждать от себя прощения. Он перерождался, ничего не помня о прошлом. Узнавал историю чужого детского преступления. Преисполнялся гневом — и не прощал бедного ребёнка. После чего умирал. Иногда — в довольно раннем возрасте. И всё начиналось заново. Вообразите, каково это — умирать снова и снова и знать, что ты опять не прощён — собой же. Но теперь его мучениям пришел конец. Он примирился с собой. Он простил незнакомого ребёнка и этим простил себя. Сам он об этом ещё не знает, и узнает лишь тогда, когда примет окончательное решение покинуть мир живых.
— А зачем ему эти игры в «верю — не верю»? — спросил Лёва. — Вроде он наказание тут отбывает и при этом творит чудеса.
— Он ничего не творит. Это просто его особенность, доведённая до совершенства. Ещё при жизни — при его первой жизни — он умудрился материализовать то, во что безоговорочно верил. Сейчас он просто попросил добавить себе недоверчивости. Чтобы не перевернуть мир.
— Но он человек? — поинтересовался Константин Петрович. — Или дух? Кто он? И где его место в иерархии?
— Формально он принадлежит к третьей ступени. Но ничего об этом не помнит и потому фактически находится на первой. Постарайтесь вести себя с ним уважительно и аккуратно. А то знаете — всякое может быть. Даже если силой воли заставишь себя забыть о каких-то умениях из прошлого — в критический момент они напомнят о себе сами.
— Итак, мои люди должны отправиться в букинистическую лавку к недоверчивому старику. Убедить его в том, что желания наших клиентов — выполнимы. И тогда на некой горе свистнет некий рак, и счастья на земле будет ещё больше, — резюмировал Даниил Юрьевич.
У Шурика заблестели глаза: он уже готов был нестись в эту чудесную лавку. А Лёва даже с места вскочил — чтобы опередить его.
— Нет-нет, дорогие мои, так не пойдёт. Бежать к нашему уважаемому букинисту со списком невыполненных желаний, который, к слову, ещё и не составлен…
— Я займусь! — поднял руку Денис.
— Займёшься, займёшься. — кивнул Кастор. — Но даже когда список будет готов — не бегите. Тут торопиться нельзя: это третья ступень, а не букмекерская контора. Вам всем по очереди надо постараться произвести на старика хорошее впечатление. Стать частыми гостями лавки. Говорить с ним о книгах, о литературе, сами придумаете, это ваша работа, не моя. Когда контакт будет налажен — можно приступать к выполнению желаний. Заведите разговор на нужную вам тему, подведите деда к мысли, что это всё — вполне реально, и ждите реакции. Если вы хорошо подготовитесь, он поверит, и дело будет сделано. И помните — не больше одного желания в неделю. Старик недоверчив! Дайте ему возможность быть недоверчивым, и лишь изредка совершать небольшие чудеса.
— Это что, мы теперь будем пастись в букинистической лавке? — спросил Константин Петрович, — А как же работа?
— А работу никто не отменял. Один пасётся в лавке, остальные работают в прежнем режиме. И разведчики не спят. К счастью, желаниям свойственно возникать часто, и скоро у вас, мои хорошие, будет пачка обыкновенных безопасных выполнимых желаний, которыми вы и займётесь. Не забывая про рака на горе.
— Мы не забудем про этого рака! — пообещал за всех Лёва. Картина жизни на ближайшее время была такой чёткой, ясной и понятной, что он даже подпрыгнул несколько раз на одной ножке, прежде чем сесть на место.
— Это адрес букинистической лавки. Клиент почти не выходит оттуда. Там же и живёт, — сказал Кастор и положил на стол клетчатый листок, вырванный из блокнота. На листке что-то было написано от руки.
— У него нет нормальных визиток? — спросил Константин Петрович, — Может быть, свести его с нашей типографией? Или у него просто финансовые сложности?
— Финансовых сложностей у него нет. Потому что он верит в дело, которым занимается. А печатной рекламы не признаёт, как и любой другой. Сам пишет адрес на клочках бумаги и раздаёт тем, к кому испытывает доверие. Ну а уж они приводят к нему новых клиентов. Ну что, голуби, есть ещё вопросы?
— А вы не знаете, как он себя простил? — не удержалась Наташа.
— Ну ты совсем что ли? Кто про такое спрашивает? — толкнула её локтём Галина.
— Тут нет тайны, — отвечал Кастор, — Он не судил ребёнка за проступок. Он пожалел малютку, поставил себя на его место. И понял, что в тот момент убийство живого существа было для него единственным способом не сойти с ума.
— Так можно любого простить, — неодобрительно покачал головой Константин Петрович.
— Можно, — не стал спорить Кастор, — Но не всякий способен поставить себя на место того, кто достоин осуждения, и посмотреть на мир его глазами.
— Вот я пальцами стукнула. Правильно? Теперь можно в бар?
— Это не глухонемой язык! Это защита. Ты её ставишь, а не палец.