Не успела я прочитать и половины, как едва не поперхнулась! Заметка в середине второго столбца была адресована мне. Более того, ее я ждала уже почти три месяца. Чувствуя, как сердце лихорадочно забилось в груди, я перечитывала небольшое послание снова и снова:
…
БАГИРЕ
Давно не видел
великолепия твоих бросков.
Пришло время выйти на охоту!
Загляни ко мне на огонек.
Есть кое-что для тебя интересное.
ГРОМ
Я испустила радостный клич, больше подобающий дикарю, чем юрисконсульту Комитета солдатских матерей, и, схватив в охапку плюшевого тигренка, что жил у меня на кухне, закружилась по комнате.
Наконец-то Гром вспомнил о том, что я существую. Это сообщение было для меня дверью в прошлую жизнь, по которой я так тосковала все время, после возвращения в Тарасов. И Гром открыл мне эту дверь. Сама не заметив как, я погрузилась в воспоминания…
* * *
В комнате было пятеро: пожилой человек в штатском, которого все звали Генерал, полковник в «камуфляже» с эмблемами войск ООН, Гром, Сверчок и я. Я сидела на пластиковом стуле почти у двери и молча наблюдала за происходящим. А понаблюдать было за чем.
Сама комната была ничем не примечательна. Обычный полевой штаб в первом попавшемся подходящем доме, даже пейзаж за окном не отличался от пейзажа юга России. Забываешь, что ты находишься в небольшом местечке Илияш неподалеку от Сараева.
Даже заголовки газет, что лежали рядом со мной на обшарпанном журнальном столике, можно понять без особого труда. Сверху лежал плохо напечатанный листок сербских радикалов «Одьек» с жирным заголовком первой полосы: «Живео Србия!»
Я оторвалась от попыток прочитать передовицу вверх ногами и посмотрела на Генерала. Он сидел спиной к окну, и выражение его лица разобрать было невозможно. Впрочем, этого и не требовалось! Генерал нервничал. Это было заметно по подрагиванию его пальцев.
«На пенсию пора, — молча вынесла я свой приговор. — Когда теряется контроль над эмоциями, наступает крах».
Это случилось с Голубем. Именно из-за него мы все оказались в этой комнате вместе, чего не должно было никогда случиться. И именно из-за Голубя нервничал сейчас Сверчок. Единственный из всех, кто совсем потерял контроль над собой: Голубь был его лучшим другом.
— Жду от вас, майор Суров, объяснения случившемуся! — наконец нарушил молчание Генерал.
Его голос прозвучал в тишине комнаты сухо, словно очередь выстрелов «М-16». Полковник в «камуфляже», сидевший рядом с Генералом, вздрогнул и испуганно посмотрел по сторонам. Нарушая субординацию, он сдавленным голосом проговорил:
— Не нужно фамилий! Нас могут прослушивать…
— Не учите меня, — огрызнулся Генерал, но все-таки поправился: — Я слушаю вас, Гром!
Несколько секунд Гром молчал. Он сидел в центре помещения и казался мишенью в тире, поскольку все внимание было приковано к нему. Однако Грома это ничуть не волновало. Его поза была расслабленной, а дыхание ровным.
— Голубь попал на глаза английскому патрулю, когда вертелся в их зоне влияния, — неторопливо проговорил Гром. — Он грубо нарушил инструкции и, вместо того чтобы дать себя спокойно проверить, решил скрыться от патруля. Его поймали, чего тоже не должно было быть. Судя по всему, раскололся он легко. Это понятно, потому что Багиру пытались взять через час после задержания Голубя, а они работали в смежных секторах.
— Почему вы устроили побоище, вместо того чтобы спокойно сдаться? — Генерал повернулся ко мне.
От удивления у меня отвалилась челюсть. Сдаться контрразведке бундесвера, имея на руках такие документы? Он что, с ума сошел?! Да я бы тогда из их тюрьмы в Висбадене лет семь на небо через решетку смотрела! Пока я раздумывала, как все это сказать Генералу, за меня заговорил Гром.
— Такой вопрос я считаю неуместным! — твердо проговорил он, глядя туда, где должны были быть глаза Генерала. — Багира действовала строго согласно полученным инструкциям и…
Гром не договорил. Генерал перебил его, хлопнув ладонью по подлокотнику кресла.
— Мне плевать на ваши инструкции! — заорал он. — Из-за действий вашей группы мы оказались на грани международного скандала. Теперь страны Альянса, а они, между прочим, входят в МВФ, могут такое нам устроить, что не одна голова с плеч слетит…
— Мы не имели права действовать по-другому, — твердо перебил Генерала Гром. — Какие бы мы были разведчики, если бы подобно Голубю…
— А вы и не разведчики! — теперь, похоже, была очередь Генерала заткнуть рот Грому. — Лично мне все ясно. Вы, майор, не смогли подготовить группу к работе должным образом. Из-за этого группа провалилась, и теперь все пункты по урегулированию, что были нами согласованы и утверждены, грозят быть отвергнуты странами Альянса. Сдайте оружие, майор! Вы и члены вашей группы разжалованы и уволены из органов.
— Но позвольте, — все так же испуганно оглядываясь, проговорил полковник. — Этот вопрос может решать только специальная комиссия при штабе…
— Этот вопрос могу решить я! — Генерал усмехнулся. — Или вы, полковник, хотите разделить участь ваших подчиненных?..
В голосе Генерала было столько злорадного ожидания, что полковник поежился. Перспектива быть уволенным из органов его совсем не устраивала. Он замолчал и вжался в спинку стула, словно желая совсем исчезнуть. Я, усмехаясь, смотрела на него.
Гром первым встал со стула. Он достал из заплечной кобуры «кольт» тридцать восьмого калибра и бросил его на стол перед Генералом. «Кольт» ударился о столешницу с глухим стуком.
— Рад, что больше не увижу вас, Генерал, — с презрительной улыбкой проговорил Гром и пошел к выходу.
— Правильно радуетесь! — крикнул Генерал ему в спину. — Потому что следующая наша встреча может произойти только в следственном изоляторе.
— Вашими бы устами да мед пить! — усмехнулся Гром и посмотрел на меня. — Жду тебя в казарме, — проговорил он и ободряюще подмигнул. Словно знал, что творится у меня на душе: такого позорного конца своей карьеры я даже в страшном сне не видела! Однако правда всегда страшнее снов.
Я поднялась со своего места, достала свой любимый «магнум» и подошла к столу. Мне хотелось сказать пару ласковых слов Генералу, но я вспомнила о сдержанности, которой научил меня Гром. Я не сказала ничего. Лишь посмотрела в лицо Генерала. Моего взгляда он не выдержал и отвернулся к окну.
— Сверчок, задержитесь, — приказал Генерал, ни на кого не глядя.
Я повернулась и посмотрела на Сверчка. Он тоже спрятал от меня глаза, но я заметила в них искорку стыдливой трусости. Что ж, баба с возу…
На следующий день мы с Громом навсегда покинули Югославию. «Живео Србия!» — прошептала я на прощание.
* * *
Я вынырнула из своих воспоминаний, словно из воды мутного озера. На языке был вкус горечи, а сердце учащенно билось от незабытой обиды. Вся эта картина прошла передо мной, словно наяву. Несколько секунд я стояла неподвижно, освобождаясь от боли воспоминаний.