– Нет, я юрист. Моё имя Фрэнк Олдер.
– А меня зовут Феликс Стэннифорд. Странно, что мы с вами встретились как раз в тот момент, когда, по словам моего друга мистера Персивела, нам пришло время подыскать себе профессионального юриста.
– Буду счастлив оказать вам услугу.
– Вы знаете, выбор в конечном счёте будет зависеть от него. Так вы сказали, что обошли с лампой весь первый этаж?
– Да.
– Весь этаж? – повторил он, упирая на первое слово и не сводя с меня напряжённого взгляда.
– Полагаю, что весь. Я ведь надеялся, что вот-вот кого-нибудь найду.
– Вы входили во все комнаты? – спросил он, продолжая смотреть на меня с прежней интенсивностью во взоре.
– Во все, куда мог войти.
– Значит, вы не могли не заметить этого! – сказал он, пожимая плечами с видом человека, делающего хорошую мину при плохой игре.
– Не заметить чего?
– Опечатанной двери, разумеется.
– Да, я её видел.
– Вам не стало любопытно, что за этим скрывается?
– Должен признать, что выглядит это весьма необычно.
– Как вы думаете, смогли бы вы жить в одиночестве год за годом в этом доме, всё время жаждая узнать, что лежит по ту сторону двери, но не позволяя себе заглянуть туда?
– Вы хотите сказать, – воскликнул я, – что сами не знаете?
– Не более, чем вы.
– Так почему же вы не посмотрите?
– Я не должен этого делать, – ответил он. Последняя фраза прозвучала уклончиво, и я понял, что коснулся предмета весьма деликатного свойства. Не могу сказать, что страдаю избытком любопытства, но в сложившихся обстоятельствах оно оказалось распалено в высшей степени. Однако я не имел больше предлога оставаться в доме, поскольку мой новый знакомый уже пришёл в себя и не нуждался в моей помощи. Я поднялся, собираясь уходить.
– Вы очень торопитесь? – задал он вопрос.
– Нет, меня никто не ждёт.
– Очень хорошо. Вы знаете, я буду очень рад, если вы побудете со мной ещё немного. Дело в том, что мне приходится вести очень одинокий и замкнутый образ жизни. Сильно сомневаюсь, что во всём Лондоне найдётся ещё один такой же затворник. Даже поговорить с кем-либо – из ряда вон выходящее для меня событие.
Я окинул взглядом скудно обставленную маленькую комнату с диваном-кроватью у противоположной стены и подумал об огромном пустом доме и зловещей двери, скованной обесцветившейся от времени печатью. Было в обстановке что-то до крайности необычное и будоражащее воображение так сильно, что мне страстно захотелось узнать немного больше. Быть может, мне удастся сделать это, если подождать? Я сказал, что буду счастлив задержаться.
– Спиртное и сифон с содовой на боковом столике. Вы уж простите, что не могу взять на себя обязанности хозяина, но мне не добраться даже до другого конца комнаты. Сигары на том подносе. Я тоже закурю, с вашего позволения. Итак, вы стряпчий, мистер Олдер?
– Да.
– А я – никто. Я – самое беспомощное из всех живущих на свете существ – сын миллионера. Я рос наследником огромного состояния, а теперь я нищий, не имеющий даже профессии. В довершение всех несчастий на руках у меня этот дворец, который я не имею средств содержать. Вам не кажется абсурдным моё положение? Живя в этом доме, я уподобляюсь уличному торговцу, запрягающему в свою тележку чистокровного скакуна, хотя обычный мул подошёл бы ему с тем же успехом, равно как и мне – небольшой коттедж.
– Отчего бы вам тогда не продать дом? – спросил я.
– Я не должен этого делать.
– А сдать в аренду?
– Нет, этого я также не должен делать.
Заметив моё недоумение, собеседник усмехнулся.
– Я расскажу вам, как обстоит дело, если только вас не утомит мой рассказ, – сказал он.
– Напротив! Я буду чрезвычайно заинтересован, – поспешил я уверить его, пока он не передумал.
– Вы отнеслись ко мне с добротой и вниманием. Самое малое, чем я могу отблагодарить вас, – утолить то любопытство, которое вы можете испытывать. Для начала скажу, что отцом моим был банкир Станислав Стэннифорд.
Банкир Стэннифорд! Я сразу вспомнил это имя. Лет семь назад его бегство из страны вызвало один из самых сенсационных скандалов того времени.
– Я вижу, вы вспомнили, – заметил мой собеседник. – Мой бедный отец покинул страну, чтобы избежать упрёков многочисленных друзей, чьи средства он вложил в неудачную спекуляцию. Он был очень чувствительным человеком со слабой нервной системой, и тяжесть ответственности за случившееся сильно повлияла на его рассудок, хотя с точки зрения закона никакого преступления он не совершал. Причины его поступка следует искать в области эмоций. Даже членам собственной семьи он не смел больше смотреть в глаза и умер среди чужих людей, так и не дав нам знать, где он находится.
– Так он умер… – промолвил я.
– У нас нет доказательств его смерти, но мы уверены в этом, потому что спекуляция в конечном итоге оказалась верной и теперь отец имел полное право смело смотреть в глаза любому человеку. Он наверняка вернулся бы, будь он жив. Вероятнее всего, отец умер года два назад.
– Почему вероятнее всего?
– Потому что два года назад мы получили от него весточку.
– И он не сообщил вам, где живёт?
– Письмо пришло из Парижа, но без обратного адреса. Это случилось как раз, когда умерла моя бедная матушка. Тогда я и получил то письмо с инструкциями и советами, после которого отец больше ни разу не дал о себе знать.
– А раньше он давал о себе знать?
– Да, конечно, мы имели от него известия. В них-то и кроется загадка запечатанной двери, на которую вы наткнулись сегодня. Передайте мне вон ту папку, будьте любезны. Здесь я храню письма отца. Вы станете первым, не считая мистера Персивела, кому я их показываю.
– Могу я узнать, кто такой мистер Персивел?
– Он был доверенным клерком моего отца и с тех пор продолжает оставаться другом и советчиком сначала моей матери, а теперь и моим. Я просто не представляю, что бы мы делали без Персивела. Он читал письма, но только он один. Вот самое первое, полученное в тот день, когда отец вынужден был бежать семь лет назад. Прочтите его.
Вот текст прочитанного мною письма:
«Моя бесконечно дорогая жена!
С тех пор как сэр Уильям поведал мне, как сильно ты больна и как опасно для твоего сердца любое потрясение, я никогда не обсуждал с тобой мои коммерческие дела. Но настало время, когда я не могу больше, невзирая на риск, воздерживаться от горькой правды. Дела мои сильно расстроились, и это обстоятельство вынуждает меня расстаться с тобой на короткое время, но я поступаю так в полной уверенности, что очень скоро мы увидимся вновь. Ты можешь твёрдо на это рассчитывать. Разлука наша пролетит быстро и незаметно, моя любимая, поэтому не позволяй ей отражаться на твоём настроении, а пуще того – на твоём здоровье, ибо о нём я беспокоюсь более всего на свете.