– Пусть отправляются на кухню ужинать. Этот человек должен подать нам вина и мяса. Погода сегодня отвратительная, и будет лучше, если мы проведём ночь здесь, чем в дороге.
– А вы сами где устроитесь, господин капитан?
– Я поужинаю здесь, в столовой. Дрова в камине есть, и его легко затопить. В случае тревоги вы меня позовёте. Эй, вы! Что вы можете дать нам на ужин?
– Увы, сударь, были времена, когда я мог ответить на этот вопрос: «Всё, что ни пожелаете», но теперь я могу найти для вас только бутылку молодого кларета и холодного цыплёнка.
– Ну что ж, вполне подходяще. Пошлите с ним солдата, сержант, и если он вздумает шутки шутить, пусть солдат всадит ему в брюхо штык!
Капитан Баумгартен был старый служака. Прослужив много лет в Восточной Пруссии и приняв участие в Богемской кампании, он в совершенстве постиг искусство с комфортом устраиваться в неприятельских странах. Пока дворецкий хлопотал над ужином, он начал готовиться к приятному отдыху на ночь. Капитан зажёг все десять свечей на канделябре, который стоял посреди стола. Огонь в камине уже пылал, причём дрова весело потрескивали и выкидывали по временам клубы голубого дыма. Капитан приблизился к окну и выглянул во двор. Луна снова скрылась в тучах, и шёл сильный дождь. Слышны были глухие завывания ветра и шум гнущихся под его напором деревьев. Капитану стало особенно приятно, что он находится в эту бурную ночь в тёплой и светлой комнате, и он с удвоенным удовольствием принялся за холодную курицу и кларет, которые ему подал дворецкий. После долгой ходьбы он чувствовал усталость и голод. Отстегнув саблю, сняв револьвер и каску, он положил всё это на кресло рядом с собой, а затем с аппетитом принялся есть. Поужинав, он налил стакан вина, закурил сигарету и, развалившись в кресле, огляделся.
Он сидел в небольшом кружке яркого света, который играл на серебряных эполетах и освещал его терракотовое лицо, густые брови и рыжие усы. Вне этого светлого круга царили тени и мрак, и предметы, наполнявшие столовую, различались с трудом.
Две стены столовой были отделаны дубовыми панелями, другие две покрыты выцветшими гобеленами, изображавшими охоту на оленя. Охотники и свора собак стремительно неслись за зверем. Над очагом виднелся ряд геральдических щитов, на которых были представлены гербы фамилии и родственных семейств. Особенное внимание капитан Баумгартен обратил на роковой андреевский крест, резко выделявшийся на геральдическом поле.
Против камина висели четыре портрета предков графа – людей со смелыми высокомерными лицами и орлиными носами. Друг от друга они отличались только костюмами. Один был в одеянии рыцаря эпохи Крестовых походов, другой был одет кавалером времён Фронды.
Капитан Баумгартен очень сытно поел и ощущал теперь некоторую тяжестъ. Откинувшись на спинку кресла и пуская густые клубы табачного дыма, он глядел на старинные портреты и думал о превратности исторических судеб. Кто бы мог подумать, что ему, смиренному уроженцу далёкой Балтики, придётся ужинать в великолепном родовом замке гордых рыцарей Нормандии? Камин обдавал капитана приятным теплом, и глаза его начали смыкаться. Подбородок наконец упал на грудь, и свет десяти свечей канделябра весело заиграл на его блестящей лысине. От этого сна его разбудил осторожный шорох. В первый момент после пробуждения капитану Баумгартену показалось, что один из старинных портретов, висевших на стене напротив, выскочил из рамы и разгуливает по комнате. Около стола, совсем близко от него, стоял человек громадного роста. Он стоял молча и неподвижно, до такой степени неподвижно, что его можно было бы счесть за мёртвого, если бы не жёсткий блеск глаз. Он был черноволос и смугл, с короткой чёрной бородой. Всего более на лице выделялся большой орлиный нос. Щёки, покрытые морщинами, напоминали печёное яблоко, но старость не успела ещё подорвать физическую силу, на что указывали широкие плечи и костистые, узловатые руки. Человек стоял, скрестив руки на могучей груди, губы его застыли в неподвижной улыбке. Пруссак бросил быстрый взгляд на кресло, на которое сложил своё оружие. Кресло было пусто.
– Прошу вас не беспокоиться и не искать своего оружия, – произнёс незнакомец. – Если вы позволите, я осмелюсь выразить своё мнение. Вы поступили очень неосторожно, расположившись, как дома, в замке, который весь состоит из тайных входов и выходов. Вам, быть может, это покажется смешным, но, пока вы ужинали, вас стерегли сорок пар глаз… Ага! Это ещё что?..
Капитан Баумгартен, сжав кулаки, кинулся вперёд.
Француз поднял правую руку, в которой блеснул револьвер, а левой сгрёб немца за грудь и швырнул его в кресло.
– Прошу сидеть спокойно, – веско сказал он, – о солдатах своих можете более не беспокоиться. Мы их уже устроили как следует. Эти каменные полы прямо удивительны. Сидя наверху, вы совсем не слышите того, что делается под вами. Да, мы освободили вас от всей вашей команды, и вам приходится теперь думать только о себе. Вы позволите мне узнать, как вас зовут?
– Я – капитан Баумгартен из Двадцать четвертого Познаньского полка.
– Вы прекрасно говорите по-французски, хотя в вашем прононсе и есть общая вашим соотечественникам склонность превращать букву «п» в «б». Я ужасно смеялся, слушая, как ваши солдаты кричали: «Ayеz bittié sur moi!» [89] Вы, по всей вероятности, догадываетесь, кто имеет честь беседовать с вами?
– Вы – граф, хозяин Чёрного замка?
– Совершенно верно. Я был бы весьма огорчён, если бы вы покинули мой замок, не повидавшись со мною. До сих пор мне приходилось иметь дело лишь с немецкими солдатами. Что касается господ офицеров, то мне пока не посчастливилось беседовать ни с кем из них. Вы – первый, и мне надо будет с вами как следует потолковать.
Капитан Баумгартен точно застыл в своём кресле. Он был не робкого десятка, но этот человек его будто гипнотизировал – и капитан чувствовал страх, мурашки бегали у него по спине. В растерянности он оглядывался по сторонам, ища исчезнувшее оружие. Бороться же с этим великаном без оружия не имело смысла: тот его швырнул в кресло, как ребёнка.
Граф взял в руки пустую бутылку и поглядел в неё на свет.
– Ай-яй-яй! Неужели Пьер не мог вам предложить ничего получше? Мне прямо стыдно перед вами, капитан Баумгартен. Впрочем, мы этот промах сейчас исправим.
Он приложил к губам свисток, что был при нём на груди. На зов немедленно явился старый слуга.
– Шамбертен из отделения номер пятнадцать! – крикнул граф.
Через минуту слуга явился снова, с осторожностью неся покрытую паутиной серую бутылку. Граф налил два стакана.
– Пейте, – сказал он, – это лучшее вино моего погреба. Такого шамбертена вы не найдёте нигде от Руана до Парижа. Пейте, милостивый государь, и будьте счастливы. У меня есть ещё холодное мясо и два свежих омара, только что доставленные из Гонфлёра. Итак, позвольте мне предложить вам второй, более изысканный ужин?