– Дудки! – воскликнул студент сердито. – И всегда вы со мной будете так расплачиваться? Разве не стоял я по два часа под стеклянным колпаком, пока вы пропускали через меня электричество? Разве вы не раздражали мне тем же электричеством нервы диафрагмы и не мне ли испортили пищеварение, пропуская через мой желудок гальванический ток? Вы усыпляли меня тридцать четыре раза, и что я за всё это получил? Ровно ничего! А теперь ещё собираетесь вытащить из меня душу, словно механизм из часов. Хватит с меня, всякому терпению приходит конец!
– Ах, боже мой! Боже мой! – воскликнул профессор в величайшей растерянности. – Верно, Фриц, верно! Я как-то никогда об этом не думал. Если вы подскажете мне, каким образом я могу отблагодарить вас за ваши услуги, я охотно исполню ваше желание.
– Тогда слушайте, – проговорил Фриц торжественно. – Если вы даёте слово, что после эксперимента я получу руку вашей дочери, я согласен вам помочь. Если же нет – отказываюсь наотрез. Таковы мои условия.
– А что скажет на это моя дочь? – воскликнул профессор, на мгновение потерявший было дар речи.
– Элиза будет в восторге, – ответил молодой человек. – Мы давно любим друг друга.
– В таком случае она будет ваша, – сказал физиолог решительно. – У вас доброе сердце, и вы мой лучший медиум – разумеется, когда не находитесь под воздействием алкоголя. Эксперимент состоится четвёртого числа следующего месяца. В двенадцать часов ждите меня в лаборатории. Это будет незабываемый день, Фриц. Приедет фон Грубен из Йены и Хинтерштейн из Базеля. Соберутся все столпы науки Южной Германии.
– Я буду вовремя, – коротко ответил студент, и они разошлись. Профессор побрёл к дому, размышляя о великих грядущих событиях, а молодой человек, спотыкаясь, побежал догонять своих шумных приятелей, занятый мыслями только о голубоглазой Элизе и о сделке, заключённой с её отцом.
Фон Баумгартнер не преувеличивал, говоря о необыкновенно широком интересе, какой вызвал его новый психофизиологический опыт. Задолго до назначенного часа зал наполнился целым созвездием талантов. Помимо упомянутых им знаменитостей, прибыл крупнейший лондонский учёный, профессор Лерчер, только что прославившийся своим замечательным трудом о мозговых центрах. На небывалый эксперимент собрались с дальних концов несколько звёзд из плеяды спиритуалистов, приехал последователь Сведенборга [32] , полагавший, что эксперимент прольёт свет на доктрину розенкрейцеров.
Высокая аудитория продолжительными аплодисментами встретила появление профессора и его медиума. В нескольких продуманных словах профессор пояснил суть своих теоретических положений и предстоящие методы их проверки.
– Я утверждаю, – сказал он, – что у лица, находящегося под действием гипноза, дух на некоторое время высвобождается из тела. И пусть кто-нибудь попробует выдвинуть другую гипотезу, которая истолковала бы природу ясновидения. Надеюсь, что, усыпив моего юного друга и затем также себя, я дам возможность нашим освобождённым от телесной оболочки душам общаться между собой, пока тела наши будут инертны и неподвижны. Через некоторое время души вернутся в свои тела, и всё станет по-прежнему. С вашего любезного позволения, мы приступим к эксперименту.
Речь фон Баумгартнера вызвала новую бурю аплодисментов, и все замерли в ожидании. Несколькими быстрыми пассами профессор усыпил молодого человека, и тот откинулся в кресле, бледный и неподвижный. Вынув из кармана яркий хрустальный шарик, профессор стал смотреть на него, не отрываясь, явно делая какие-то мощные внутренние усилия, и вскоре действительно погрузился в сон. То было невиданное, незабываемое зрелище: старик и юноша, сидящие друг против друга в одинаковом состоянии каталепсии. Куда же устремились их души? Вот вопрос, который задавал себе каждый из присутствующих.
Прошло пять минут, десять, пятнадцать. Ещё пятнадцать, а профессор и его ученик продолжали сидеть в тех же застывших позах. За это время ни один из собравшихся учёных мужей не проронил ни слова, все взгляды были устремлены на два бледных лица – все ждали первых признаков возвращения сознания. Прошёл почти целый час, и наконец терпение зрителей было вознаграждено. Слабый румянец начал покрывать щёки профессора фон Баумгартнера – душа вновь возвращалась в свою земную обитель. Вдруг он вытянул свои длинные, тощие руки, как бы потягиваясь после сна, протёр глаза, поднялся с кресла и начал оглядываться по сторонам, словно не понимая, где он находится. И вдруг, к величайшему изумлению всей аудитории и возмущению последователя Сведенборга, профессор воскликнул: «Tausend Teufel!» [33] – и разразился страшным южнонемецким ругательством.
– Где я, чёрт побери, и что за дьявольщина тут происходит? Ага, вспомнил! Этот дурацкий гипнотический сеанс. Ну, ни черта не вышло. Как заснул, больше ничего не помню. Так что вы, мои почтенные учёные коллеги, притащились сюда попусту. Вот потеха-то!
И профессор, глава кафедры физиологии, покатился со смеху, хлопая себя по ляжкам самым неприличным образом. Аудитория пришла в такое негодование от непристойного поведения профессора фон Баумгартнера, что мог бы разразиться настоящий скандал, если бы не тактичное вмешательство Фрица фон Гартманна, к этому времени также очнувшегося от гипнотического сна. Подойдя к краю эстрады, молодой человек извинился за поведение гипнотизёра:
– К сожалению, вынужден признаться, что этот человек действительно несколько необуздан, хотя вначале он отнёсся к эксперименту с подобающей серьёзностью. Он ещё находится в состоянии реакции после гипноза и не вполне ответственен за свои слова и поступки. Что касается нашего опыта, я не считаю, что он потерпел неудачу. Возможно, что в течение этого часа наши души общались между собой, но, к несчастью, грубая телесная память не соответствует субстанции духа, и мы не смогли вспомнить случившегося. Отныне моя деятельность будет направлена на изыскание средств заставить души помнить то, что происходит с ними в период их высвобождения, и я надеюсь, что по разрешении данной задачи буду иметь удовольствие снова встретить вас в этом зале и продемонстрировать результаты.
Подобное заявление, исходящее от молодого студента, вызвало среди присутствующих в аудитории большое удивление. Некоторые почли себя оскорблёнными, полагая, что он взял на себя слишком большую смелость. Большинство, однако, расценило его как обещающего молодого учёного, и, покидая зал, многие сравнивали его достойное поведение с неприличной развязностью профессора, который всё это время продолжал хохотать в уголке, нимало не смутившись провалом эксперимента.
Но хотя все эти учёные мужи выходили из зала в полной уверенности, что они так ничего замечательного и не увидели, на самом деле на их глазах произошло величайшее чудо. Профессор фон Баумгартнер был абсолютно прав в своей теории: его дух и дух студента действительно на некоторое время покинули телесную оболочку. Но затем получилось странное и непредвиденное осложнение. Дух Фрица фон Гартманна, возвратившись, вошёл в тело Алексиса фон Баумгартнера, а дух Алексиса фон Баумгартнера – в телесную оболочку Фрица фон Гартманна. Этим и объяснялись сквернословие и шутовские выходки серьёзного профессора и веские, солидные заявления, исходящие от беззаботного студента. Случай был беспрецедентный, но никто о том не подозревал, и меньше всего те, кого это непосредственно касалось.