В таких, в общем-то, редких случаях я мчался через всю Трафальгарскую площадь в большой, как «Макдоналдс», грузинский ресторан «Хачапури», где не было особого фейсконтроля, и там минут на двадцать полностью оккупировал туалет и делал хачапури. Но однажды случилось страшное.
Распихивал я как-то раз свои открыточки, подзадоривая красивых девочек, да и симпатичных мальчиков, и вдруг увидел невероятной, бесподобной прелести девушку. Была она тоненькая, небольшого роста, бойкая, на высоких каблучках и в сереньком пальтишке. Меня как ударом к ней швырнуло, и я вразвалочку зашлепал за ней своими мягкими красными ластами. Шел я к ней очень близко, стараясь только что не наступать ей на пятки. Она цокала очень быстро, и поэтому, когда остановилась и резко обернулась, я не справился с управлением своей одержимой гадины и в нее мягко, но основательно врезался. Девушка взвизгнула и с размаху села на асфальт, нелепо раскинув ноги и вылупившись на меня так, как будто я был несущимся на нее трамваем. А я тут же, словно в подтверждение своего утячьего инстинкта, восхитился удивленному белому личику с чуть разомкнутым ярким ртом. Мне понравились ее черные ресницы и чуть впалые от изумления гладкие щеки.
Мы одновременно начали, но я все-таки переборол ее, закрякав своим наполовину сорванным за рабочий день голосом:
— Ах, моя рассеянность и разболтанность, невнимательность и неожиданность!
— Я действительно рассеянная до ужаса. Мне показалось, что меня преследует кто-то или что-то… Большое и страшное.
— Вот как? — невинно удивилась утка. — Какая же я страшная? Большая — соглашусь. Но совсем не страшная.
Я помог ей подняться и подобрал ее отлетевшую в сторону во время падения сумочку.
— А закусить со мной вечерком не откажетесь? Так сказать, в качестве извинительно-примирительного жеста со стороны утячьей вежливости.
— Видите ли, я через четыре часа улетаю в Квебек, — сказала она с искренним сожалением.
— Вот как? В таком случае, может быть, сейчас посидим с уточкой за рюмочкой? Здесь неподалеку есть одна очень модная грузинская ресторация.
Она уставилась на меня с веселым недоумением:
— Но ведь я вас даже не вижу?
— Как же вы меня не видите, если говорите, что я большая и страшная?
— Прямо сейчас?
— Конечно сейчас! В Канаду я за вами не полечу, хоть мы птицы и перелетные. Ну так идем?
— А почему я должна с вами идти?
— Ну, хотя бы потому, что мы с вами никогда больше не увидимся.
— Если только ради этого, — пожала она плечами, — тогда почему бы и нет?
— В таком случае возьмите контрамарочку, — обрадовался я, крякнул, сунул ей открытку, и мы затопали с ней обратно в сторону площади, она звонко цокая, а я глухо шлепая.
— Вы что, собираетесь прямо так пойти?
— Кря, кря!
Мы сели с ней возле окна, покрытого оловянной сеточкой, и я заказал бутылку «Киндзмараули» и кое-какую недорогую закуску.
— Гамарджоба, бой! — окликнул я официанта через полчаса после заказа. — Нам бы уже съесть чего-нибудь.
Юноша неприязненно покосился на меня и ничего не ответил. Сидел я своим желтым поролоновым задом на двух стульях сразу и то и дело задевал шарообразной головой обруч низко висящей над столом средневековой люстры, которая звенела цепочками и капала на мой плюш парафином.
Когда нам подали шаурминые обрезки свинины на общем блюде с соусами и зеленью, мне пришлось заказывать еще одну бутылку вина. Первую почти целиком выпила она, так как я не мог приноровиться пить из бокала своим клювом. Зато вторую бутылку я успешно осиливал через горлышко. Все это время мы неплохо беседовали с канадской красавицей, и я даже, если не ошибаюсь, успел ей понравиться в своем таинственном образе. Звали ее то ли Набель, то ли Мабель.
Внезапно мне позвонил на мобильный управляющий детского магазина и вежливо поинтересовался, где я вообще нахожусь. Я честно признался, что забежал по неотложной нужде в «Хачапури». Управляющий посоветовал мне дожидаться его на месте преступления. Посидев еще с минутку, я извинился и побрел на разборки в сортир.
Проверенным способом я втиснулся в кабинку, как плюшевый медведь в обувную коробку, сел на толчок и дверь оставил открытой, чтобы босс во всем убедился наглядно. Войдет, не буду откликаться, пусть пошарится…
Минут пять я прождал, положив клюв на кулак. За это время несколько раз кабинку открывали с ложной тревогой, шарахались, ржали, и я с раздражением слушал, как посетители подолгу сушат руки и обсуждают меня. Наконец дверь распахнулась, и я недовольно крякнул своему боссу.
— Почему вы не дали сигнал, что уходите с поста? — возмутился очкарик с глянцевой лысиной. — Мы же договаривались.
Я подал ему руки-крылья, и он вытащил меня из тесной кабины как пробку из бутылки.
— Неужели трудно пустить сигнал на мой сотовый? Это же бесплатно. И почему у вас из клюва пахнет алкоголем?
— Я все сейчас объясню, — пообещал я управляющему магазина игрушек и, дружески обняв его за плечо, повел к выходу. — Видите ли, мистер Гордон, я считаю, что наша уважаемая фирма подбирает на работу людей, заслуживающих доверия, таких, которым не пристало отпрашиваться в туалет, как каким-нибудь только что освободившимся уголовникам из тюрем строгого режима.
— С одной стороны, мы доверяем нашим работникам, — толерантно покивал Гордон и поглубже насадил на нос очки тычком пальца в переносицу. — Но ведь вы знаете…
— Эй, уточка! — окликнула меня из затемненного зала канадская красавица, когда мы уже почти выбрались на улицу. А жаль, ибо у будущего беса в моей утке были неплохие шансы попасть в грузинскую духовку.
— Ты что, меня бросаешь? — вывалилась она в холл с сонно-насмешливым блеском в хмельных глазах.
— Подожди, сестра, — поднял я ладонь, вытягивая ситуацию за последнюю гнилую ниточку, — я должен переговорить со своим боссом, чтобы развеять некоторые недоумения. Познакомьтесь, Гордон, моя кузина Набель.
— Мабель, — поправила кузина.
— Ах да, конечно! Прости, дорогая, — извинился и повернулся к боссу. — Мабель через четыре часа возвращается в Россию.
— Ты хотел сказать, в Канаду, — хохотнув, поправила сестренка.
Гордон недовольно хмыкнул и хотел уйти, но я решительно шагнул к двери, чтобы преградить ему выход. Но тут неизвестно откуда появился толстый грузин в белой рубашке с бэджиком и при полосатом галстуке и, борзо толкнув меня в грудь, сказал:
— Мало того, что вы сюда в этом своем наряде каждый день являетесь, но еще и клиентам проходить мешаете.
— Это он-то клиент? — возмутился я, ткнув Гордона плюшевым пальцем в грудь. — Боюсь, клиент здесь все-таки я!
— Постоянный, — мрачно подтвердил мои слова шеф.