У меня сначала возникла мысль открыть огонь на поражение по этим упырям, с одним послаблением — Леонида Георгиевича оставить в живых, а потом повесить на заборе и немного потрясти, чтобы вытрясти из него всю подноготную. В конце концов… с волками жить — по-волчьи выть, как любил выражаться Гром. К тому же я имела право в своих действиях отклоняться от закона. По натуре я — не жестокий человек, но этих недочеловеков я, кажется, была готова…
Но планы сразу изменились, когда я увидела детей.
— Это Валек и Костя, — шепнул мне Паша. — Они не из моей группы, они это… а, вот еще и Лена!
— Лена? Девочка?
— А что, бывают Лены-мальчики? — пробормотал Паша.
— Тише!
Процессия, нагруженная оружием, поравнялась с «ангаром», на котором находились мы, когда упомянутая Пашей Лена — высокая и не по годам развитая девочка в джинсах — догнала Леонида Георгиевича и выпалила:
— Папа, а кто это приезжал?
Леонид Георгиевич остановился, отчего замедлилась вся процессия, и, строго взглянув на Лену, сказал:
— Нельзя быть такой любопытной. Ты взяла новую аптечку? Это она?
— Да, вот она, — ответила Лена, показывая на болтающийся на ремне, на боку, кожаный чемоданчик размером никак не меньше, чем средней величины походный рюкзак. Ничего себе аптечка! Это что же за набор медикаментов, если сильная и гибкая девчонка его еле несет, хотя и пытается даже бежать вслед за ушедшими вперед?
Трое мужчин, двое мальчиков и девочка вышли на пристань, Миша тяжело перепрыгнул на белый «Амур» и начал принимать поклажу.
Паша толкнул меня в бок и, дотянувшись губами до самого моего уха, прошептал:
— Видела эту Лену? Видела?
— Конечно!
— Так вот… эта Лена… она с Папой трахается. Она не хотела, сама мне говорила… а потом привыкла. Понравилось даже. Вот.
— И сколько же ей лет?
— Сколько? Да одиннадцать! Одиннадцать! — заверил он меня, и моя рука машинально поползла к снайперской винтовке. Я поймала в крестик прицела Астрова, он спокойно стоял на пристани и наблюдал, как загружают катер. Потом окинул и пансионат пристальным взглядом и прыгнул вслед за остальными.
Мой палец дрогнул на курке, так соблазнительно четко вырисовывалась его голова в инфракрасном прицеле… но в последний момент я справилась с эмоциями. Нет. Не так надо действовать.
Белый «Амур» вздрогнул всем своим большим телом и пошел. Набирая скорость, он упруго рассекал волны, посылая от носа две пенящихся струи, и все дальше уходил от берега. Уходил туда, где в нескольких километрах, на острове Белая Банка, горели огни лагеря.
Концентрационного, машинально добавила я про себя и спрыгнула с сарая.
— Так… за ними, — сказал Василий, не глядя на меня. — Давно… давно у меня так руки не чесались, — добавил он, и я уловила в его спокойном и выдержанном голосе опытного специалиста, многое повидавшего на своем веку, металлические нотки…
Мы недолго копались. Выстрелом из пистолета — на пистолете, естественно, был глушитель — сбили замок со второго катера, не такого мощного, как только что ушедший «Амур», но тем не менее вполне приличного, и на веслах отгребли подальше от берега. На веслах — это для того, чтобы не взбаламутить оставшихся в пансионате, а, судя по свету в окнах, таковых было не так уж и мало: по крайней мере, человек десять-пятнадцать как минимум. Кто поручился бы за то, что, услышав мотор отходящего катера, из пансионата не позвонили бы на сотовый Астрову и не сказали бы ему, что от пристани отчалил второй катер и поехал за ними?
Когда мы отошли от берега метров на двести, было уже около половины десятого вечера. Тусклый свет луны был слишком слаб для того, чтобы разогнать опустившуюся на Волгу ночную темень. Хорошо, что там, на Белой Банке, горели огни.
Впрочем, Паша ручался, что и в темноте, хоть с закрытыми глазами, доведет нас до лагеря.
Заведя мотор, мы за четверть часа преодолели нужное расстояние и уже ближе к берегу, за полкилометра до него, подгребали на веслах. Впрочем, это оказалось не хлопотно, потому что греб Василий, который, как выяснилось, в свое время был знатным гребцом и даже имел звание мастера спорта.
Нос суденышка мягко ткнулся в песчаный берег, и мы, выпрыгнув из катера, подтянули его из реки.
— Так, — проговорил Василий. — У этой топливожорки кончился бензин. Возвращаться нам придется на другом катере. Или на веслах.
— Тем лучше, — глухо сказала я.
Паша взглянул на небо и сказал:
— Лагерь там. На севере. Я точно знаю, потому что мы тут часто ориентирование на местности отрабатывали.
Мы двинулись в путь. Каждый шаг отдавался в висках и в груди отчаянным всплеском крови. Сердце билось, как птичка в кулаке. Вероятно, я никогда еще так не волновалась, идя на боевую операцию… даже в ту пору, когда только начинала набирать опыт.
— Это недалеко, — бормотал Паша. — Недалеко. Вот… вот, уже почти пришли. Осторожнее, тут обрыв.
Мы выглянули из кустов: да, мы пришли. Перед нами и в самом деле было что-то похожее на туристический лагерь: несколько больших палаток, волейбольная площадка, костер, возле которого сидели дети.
А неподалеку, у берега, привязанный за бетонный столб, с потушенными огнями стоял тот самый «Амур» — он прибыл сюда получасом раньше нас.
— Папа там, — сказал Паша, протягивая руку и указывая на трехэтажный дом, похожий на коттедж зажиточного дачника. — Он живет там, когда мы стоим тут лагерем.
Василий встал, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент вдруг сдавленно вскрикнул и, выронив из рук «узи», медленно и потрясенно обернулся.
На него из темноты смотрели чьи-то блестящие глаза. Потом вперед шагнула гибкая полудетская фигура в обтягивающем свитере. Девочка. Девочка Леночка. Которая живет с Папой.
— Папа не там, Папа здесь, — сказала она и, подняв на нас «АКМ», дала короткую очередь. Василий, который, по всей видимости, боролся с жуткой болью и тянул руку за плечо, как это делают, когда свербит меж лопатками, — Василий не успел уклониться от этой очереди. На его джемпере появились темные пятна, они пожирали поверхность ткани, сливаясь воедино, в одно огромное кровавое пятно… и он, взмахнув руками, открыл рот в беззвучном крике боли и досады — «попасться так глупо!» — полетел вниз, под откос. Туда, где в пяти метрах под нами переплетались узловатые корни деревьев.
Я и Паша оказались счастливее. Мы не попали под автоматную очередь. Мы были вынуждены сигануть с обрыва вслед за Василием.
Я тяжело упала возле него и, несколько раз перевернувшись через голову, чтобы смягчить инерцию, бросила:
— Вася?!
Он лежал на переплетении корней, нелепо подогнув под себя ногу. То ли вывернул, то ли сломал. Но, возможно, он даже не почувствовал этой травмы. Ко всему прочему в его спине торчал нож. И не какой-нибудь, а прекрасно сбалансированный и специально предназначенный для метания спецназовский нож «Оса».