– Ну так Сомов и есть тот самый шпион, – пожал плечами Эраст Петрович. – Это яснее ясного. Он обосновался в Эрмитаже еще до вашего прибытия из Петербурга. Знал в доскональности и дом, и расположение комнат. Наверняка отлично изучил парк и присмотрел места для засады. Легко было д-догадаться, что после утомительного переезда ребенка поведут гулять. А о том, что вы действуете со мной заодно, кроме Сомова сообщить Линду никто не мог.
Я молчал. Возразить на слова Фандорина было нечего, однако я уже составил о Сомове мнение, расставаться с которым мне не хотелось.
– Я вижу, вы сомневаетесь? Что ж, д-давайте удостоверимся. Вы сказали, что Сомова переселили в вашу комнату? Значит, у него там есть телефон. Позвоните ему. Скажите, что мы в отчаянном положении и что нам нужна его помощь.
– А что дальше?
– А дальше передадите т-трубку мне.
Я назвал барышне номер, Эраст Петрович приложил к уху отводную трубку и мы стали ждать. Очень долго раздавались лишь сигналы, и я уж было решил, что Корней Селифанович хлопочет по хозяйственным делам где-нибудь в дальней части дворца, но минуты через три послышался щелчок и запыхавшийся голос Сомова произнес:
– Эрмитаж. У аппарата.
– Слушайте и ничего не говорите, – сказал я. – Вы меня узнали?
– …Да, – после паузы ответил он.
– Вы по-прежнему готовы нам помогать?
– Да. – На сей раз ни малейшего промедления не было.
– Нужно встретиться.
– Я… я сейчас не могу. Вы не представляете, что здесь творится! Мистер Карр обнаружен мертвым! Только что! Я вхожу, а он лежит у себя в комнате, и в груди торчит нож! Кухонный, для разделки белой рыбы! Полиция перевернула весь дом, рыщет по саду!
– Спросите, давно ли убит, – шепнул Эраст Петрович.
– Давно ли он убит? – повторил я.
– Что? Откуда же мне… Хотя нет, знаю! Я слышал, как господа из дворцовой полиции говорили, что тело еще совсем теплое.
– Этот Линд не человек, а дьявол! – шепнул я, прикрыв трубку ладонью. – Он продолжает сводить счеты, несмотря ни на что!
– Спросите, вернулась ли Эмилия.
– Скажите, Корней Селифанович, не объявилась ли госпожа Деклик?
– Мадемуазель? А разве она нашлась? – Голос Сомова дрогнул. – Вы что-нибудь про нее знаете?
Неспроста, ох неспроста он так взволновался. Я сразу вспомнил, как он докучал Эмилии со своими французскими уроками. Может быть, Фандорин не так уж и не прав в своих подозрениях на его счет!
– Неужели Бэнвилл посмел тайно проникнуть в Эрмитаж? – спросил я у Эраста Петровича. – Это просто невероятно!
– Разумеется, невероятно, – хладнокровно заметил он. – Карра зарезал Сомов. Уж он-то в кухонных ножах отлично разбирается.
– Я ничего не слышу! – раздалось в трубке. – Афанасий Степанович, где вы находитесь? Как мне вас найти?
Фандорин забрал у меня переговорную воронку.
– У аппарата Фандорин. Здравствуйте, Сомов. Это я хочу с вами встретиться. Если вам д-дорога жизнь его высочества, немедленно выходите из дома через черный ход, пройдите парком и через тридцать минут, никак не позже, будьте на Донском кладбище, у противоположной от входа стены. Промедление подобно смерти.
И, не дожидаясь ответа, разъединился.
– К чему такая спешка? – спросил я.
– Я не хочу, чтобы он встретился с Эмилией, которая п-прибудет в Эрмитаж с минуты на минуту. Как бы Сомову не взбрело в голову устранить опасную свидетельницу. Вы ведь слышали, как он забеспокоился. Судя по дерзости, с которой Сомов убил Карра, ваш бесценный помощник в любом случае собирался уносить ноги.
Я покачал головой, вовсе не убежденный, что Карра убил именно Сомов.
– Всё, Афанасий Степанович. – Фандорин положил в карман свой маленький револьвер, вынул из саквояжа еще один, повнушительней, и засунул его за пояс. – Теперь наши с вами д-дороги расходятся. Я встречусь с Сомовым и как следует с ним побеседую.
– Что значит «как следует»?
– Скажу ему, что он раскрыт и предложу выбор: пожизненная к-каторга или помощь в поимке Линда.
– А если вы ошибаетесь и он ни в чем не виноват?
– Я пойму это по его п-поведению. Но Сомов – шпион, я уверен.
Я ходил за Эрастом Петровичем по комнате, следя за его приготовлениями. Всё происходило слишком быстро – я никак не успевал собраться с мыслями.
– Но зачем нам расставаться?
– Затем, что если Сомов – человек Линда, то весьма вероятно, что в эту самую минуту он телефонирует своему шефу, и меня ждет на кладбище более г-горячая встреча, чем я рассчитываю. Правда, у них совсем нет времени на п-подготовку. Но место там удобное, уединенное.
– Тем более я должен идти с вами!
– Нет, Зюкин. Вы должны оставаться здесь и стеречь вот это.
Эраст Петрович сунул руку в карман и вынул обернутый платком бриллиант. Я благоговейно подставил ладонь и ощутил странное тепло, исходившее от священного камня.
Развернувшись на каблуках, Фандорин вышел в коридор. Я не отставал от него ни на шаг. У порога кухни Эраст Петрович присел на корточки, подцепил одну из досок пола, приподнял ее, и в следующее мгновение в руках у него оказалась знакомая шкатулка.
– Ну вот, Зюкин, теперь я дому Романовых ничего не д-должен. Вы ведь можете считаться полномочным представителем августейшей фамилии? – Он коротко улыбнулся. – Главное – никуда не отлучайтесь от аппарата. Я непременно вам протелефонирую.
– Откуда?
– Пока не знаю. Из какой-нибудь г-гостиницы, ресторана, почтового участка.
У самых дверей он обернулся и посмотрел на меня. Взгляд был непонятный – будто Фандорин не решается мне что-то сказать или же колеблется, как поступить. Мне это очень не понравилось – по правде сказать, я испугался, что он передумал и намерен забрать драгоценности с собой.
Отступив назад и покрепче сжав шкатулку, я сказал:
– Вы не успеете. Путь ведь не близкий. Вдруг Сомов вас не дождется?
– Дождется, – рассеянно ответил Фандорин, явно думая о другом.
Уж не жалость ли была в его глазах?
– Послушайте, Афанасий Степанович…