— Ты замечательно выглядишь, — некоторое время спустя сказал Хью. — Красивое платье. Ты его…
Он дернулся и осекся. Как раз вовремя.
Но было уже поздно. На лице Хлои отразилась смесь скептицизма и презрения.
— Да, Хью, — медленно, словно бы тщательно обдумывая каждое слово, произнесла она. — Так уж вышло, что это платье я сшила сама.
Воцарилось напряженное молчание. Мелодия закончилась, сменившись шорохом и шипением.
— Ага! — Веселый голос Дженны нарушил тишину, и Хью с Хлоей непроизвольно дернулись. — А что случилось с музыкой?
— Она закончилась, — ответил Хью.
Он взглянул на Хлою, но та отвернулась.
— Ну так заведите ее снова! — предложила Дженна. — Это нетрудно!
Она поставила поднос, подошла к проигрывателю и быстро завела его. Музыка ожила снова; теперь она была даже более быстрой, чем в тот момент, когда Хью вошел в гостиную.
— Вы правы, — сказал Хью. — Это нетрудно.
Он снова посмотрел на Хлою, и на этот раз их взгляды встретились. На несколько мгновений между ними словно бы протянулось нечто туго натянутое и поблескивающее, как нить паутины. Потом Хлоя отвернулась, и паутинка порвалась.
К тому моменту как они уселись за стол, Филипп успел опустошить три бокала виски и налить себе четвертый. Он лишь хмуро взглянул на Хлою, когда вошел в комнату. Потом, кивнув остальным, тяжело опустился в кресло. Мысли его вращались по кругу.
Почему она не может просто оставить его в покое? Почему раздула целое дело из одного-единственного звонка? Если бы она ничего не сказала, он смог бы держать свои страхи в узде. Продолжал бы поддерживать видимость спокойствия и самообладания. Но ее вынюхивание и придирки взбаламутили мутную поверхность его сознания и подняли тучи беспокойства. Теперь они повисли и застыли, отказываясь оседать, словно ядовитые осадки. Они душили все новые, свежие мысли, оставляя лишь давние, дрянные тревоги, всплывающие на поверхность, словно грязная пена.
Скупка контрольного пакета акций — так они это называют. Да, его они теперь контролируют. Его мысли, его жизнь, его семью. Филипп сделал большой глоток виски, словно надеясь прочистить себя алкоголем, и мысленно повторил фразу, служащую для него мантрой. «Они собираются сохранить пятьдесят процентов филиалов». Пятьдесят процентов. Это говорилось в меморандуме, выпущенном в один день с заявлением о слиянии компаний. Единственное прямое обещание посреди всех этих сладких слов и эвфемизмов насчет рентабельности, совместных усилий и стратегии, нацеленной в будущее.
Они письменно пообещали сохранить половину филиалов. А это, рассуждая логически, означает, что у него шансы пятьдесят на пятьдесят. Его подразделение работает хорошо. Он заслужил награду. Пускай эта наемная команда менеджеров-кровопийц работает по самым извращенным правилам, но каких бы расчетливых взглядов на банк они ни придерживались, на кой им уничтожать одну из лучших команд?
Филипп не успел остановиться, и к нему снова подкралась знакомая слабенькая надежда. Возможно, все уладится. Маккензи в своем отзыве порекомендует сохранить отделение в Ист-Ройвиче. Его самого выделят и повысят по службе. При этой мысли в уголке сознания зашевелилось облегчение. Он представил себе, как все это будет, увидел себя самого в будущем: уверенный человек, не опасающийся за свою карьеру, вспоминающий об этих месяцах страхов с легким сожалением.
«Да, было немного трудновато, — будет говорить он друзьям, непринужденно разливая спиртное. — Не знать, как оно все обернется. Но теперь…» Он небрежно пожмет плечами — простой жест, показывающий, что жизнь в конечном итоге оказалась благосклонна к нему. А потом он обнимет Хлою, и та посмотрит на него с гордостью, так, как глядела всегда. Так, как не смотрит уже давно.
Неожиданно Филипп увлекся этой мечтой, он закрыл глаза, погрузившись в вымышленную сладостную картину. Ему хотелось быть этим будущим преуспевающим собою, видеть глаза родных, светящиеся любовью и восхищением. Он мечтал быть победителем, а не одним из изгоев, неудачников среднего возраста, не успевающих за технологическим прогрессом.
«Ты можешь получить другую профессию, — твердила ему Хлоя с этим ее непрестанным опустошающим оптимизмом. — Что-нибудь связанное с компьютерами».
Но Филиппа от одной этой фразы пробирала дрожь. Что в наши дни означает «получить новую профессию, связанную с компьютерами»? Да то, что ты — неудачник. Это означает, что ты не в состоянии подняться на тот уровень, где другие нажимают кнопочки для тебя. Это означает, что ты обречен до конца жизни нажимать кнопочки.
— Он любит компьютеры. Но с другой стороны, кто из них этого не любит?
Голос Хлои дошел до сознания Филиппа, и он содрогнулся. Она что, говорит о нем? Филипп быстро огляделся, но Хлоя смотрела в другую сторону, на сидящую напротив нее Аманду. Филипп понял, что она, должно быть, говорит про Сэма.
— Он кажется очень славным мальчиком, — сказала Аманда. — Он очень внимателен к своему младшему брату — простите, как его зовут?
Она казалась лишь наполовину занятой беседой. «Впрочем, — подумал Филипп, — это ровно наполовину больше, чем можно сказать про меня самого».
— Нат, — чуть помедлив, ответила Хлоя. — Да, Сэм очень внимателен к нему. Он и вправду замечательный.
— Сколько ему лет?
— Шестнадцать, — сказала Хлоя. — Уже почти взрослый.
Она посмотрела на Хью, потом опустила взгляд на свой стакан. Глаза у нее странно блестели, как будто ею овладело какое-то сильное чувство, и Филипп невольно задумался о причинах таких эмоций. Внезапный порыв любви к Сэму или осознание того, что сын почти взрослый? Возможно, она до сих пор переживает из-за их ссоры. А может, это просто спиртное сказывается. Филипп взял собственный бокал и сделал большой глоток, а потом потянулся за вином. Раз уж он собрался напиться, так наклюкается от души.
У Хлои начала слегка кружиться голова. Дженна еще не подала еду, и Хлоя начала ощущать воздействие спиртного, выпитого на пустой желудок. Рядом с ней Филипп мрачно развалился на своем стуле и лениво потягивал красное вино. Он с ней не разговаривал и вообще вел себя так, как будто ее здесь не было. У Хлои появилось такое чувство, будто их ссора повисла в воздухе между ними и все ее видят. А тут еще вся эта ситуация с Хью, сделавшаяся просто-таки сюрреалистической. Подумать только: она сидит напротив него за обеденным столом и беседует с его женой о Сэме. Когда Аманда спросила, сколько Сэму лет, Хлое внезапно вспомнился тот единственный раз, когда Хью встретился с ним. Сэму тогда было девять месяцев. Девять месяцев. От этой мысли ей захотелось плакать.
— А он уже сдал экзамены? — поинтересовалась Аманда. — Или только собирается?
— Вот только что сдал, — ответила Хлоя, принудив себя вернуться мыслями в настоящее и дышать ровно. — Слава богу.
— И по скольким предметам? — вежливо спросила Аманда, словно бы ставя галочку в некой стандартном списке вопросов.