Но тепло и запах женщины не давали мне уснуть. Когда я встал с постели, она даже не шелохнулась. Я прошел в гостиную и в конце концов заснул перед телевизором, когда пытался смотреть какую-то передачу.
Мне было шестнадцать лет и я учился в выпускном классе, когда погибли мои родители. Это был один из тех бессмысленных несчастных случаев, которые происходили во время войны. Согласно правилам светомаскировки все огни автомобилей должны были быть закрашены черным в верхней части, чтобы их нельзя было увидеть с воздуха. Когда идущий навстречу автомобиль поднимался в гору и свет его фар ударил отцу прямо в глаза, он чуть повернул вправо, стараясь избежать столкновения. Этого оказалось достаточно.
Огромный «паккард» съехал с дороги и упал в пропасть глубиной сто метров, перевернулся дважды, ударившись о скалы, и исчез под десятиметровым слоем воды.
— Мужайся, — сказал мне мистер Блэйк, адвокат, когда я, с сухими глазами, сидел в его кабинете после похорон. — Все произошло быстро и безболезненно, они даже не поняли, что случилось.
Я посмотрел на мою тетю Пруденс, сидящую по другую сторону стола. Ее имя никак не соответствовало ее характеру. [1] Много лет назад она переехала из Нью-Бэдфорда в Кейп-Энн. Мой отец редко упоминал о своей младшей сестре, но я слышал о всех ее похождениях.
О том, как она влюбилась в одного художника и поехала за ним в Париж, где он ее бросил и вернулся к своей жене. О других ее романах, про которые постоянно судачили. Наконец она вернулась в Нью-Бэдфорд.
Мой отец не подозревал, что она в городе, пока она не появилась в его конторе в банке. С ней был пятилетний малыш, крепко вцепившийся в ее юбку.
— Привет, Джон, — сказала она.
— Пруденс, это ты? — удивленно спросил мой отец.
Она посмотрела на мальчугана.
— Dit bon jour au monsieur, Pierre, [2] — сказала она.
— Bon jour, [3] — смущенно сказал мальчик.
— Он говорит только по-французски, — объяснила тетя Пруденс.
— Кто это? — спросил отец, глядя на нее.
— Мой сын, — сказала она. — Я усыновила его.
— Ты считаешь, что я в это поверю? — спросил отец.
— Да мне все равно, поверишь ты или нет. Я пришла за своими деньгами.
Мой отец знал, о чем она говорит. Но он был воспитан в старых традициях Новой Англии. Женщинам нельзя доверять деньги, пусть даже они перешли им по наследству.
— Предполагается, что деньги должны лежать в банке до тех пор, пока тебе не исполнится тридцать лет. Таково было завещание отца.
— В прошлом месяце мне исполнилось тридцать, — объявила она.
Наконец отец перевел взгляд с мальчика на нее.
— Значит, тебе тридцать, — сказал он с легким удивлением в голосе. — Значит, тебе тридцать.
Он поднял телефонную трубку и попросил принести ее счет.
— Тяжелые были времена, — пояснил он. — Но мне удалось оставить твой вклад нетронутым и даже немного увеличить его, несмотря на то что ты снимала проценты, как только они набегали.
— Я не сомневалась в тебе, Джон.
Отец уже немного пришел в себя.
— Будет разумнее, если ты оставишь деньги здесь. Сейчас ты будешь получать почти три с половиной тысячи в год одних процентов. На эти деньги можно прекрасно жить.
— Конечно, можно, — согласилась она. — Но я хочу поступить по-другому.
— И как же ты хочешь потратить эти деньги?
— Я их уже истратила, — сказала она. — Я купила маленькую гостиницу в Кейп-Энн. Я все просчитала. Гостиница себя окупает, так что я смогу продолжать заниматься живописью. Мы с Пьером будем прекрасно там жить.
Мой отец пытался отговорить ее, но она резко оборвала его:
— Я хочу, чтобы у Пьера был дом. Ты думаешь, мне удастся сделать это здесь?
И тетя Пруденс уехала в Кейп-Энн. Через несколько лет мы узнали от нашего общего друга, который виделся с ней, что мальчик умер.
— Я так и думал, что это случится, — кивнул мой отец. — Он еще тогда показался мне каким-то слабеньким, к тому же он говорил только по-французски.
— Он был мне двоюродным братом? — спросил я. Тогда мне было около шести.
— Нет, — резко ответил отец.
— Но если это был сынишка тети Пру…
— Он не был ее сынишкой! — рявкнул отец. — Она просто усыновила его, потому что у него не было ни дома, ни родителей. А твоей тете Пру стало жалко его, вот и все.
Тогда этот разговор произвел на меня большее впечатление, чем я думал. Я вспомнил его, когда сидел напротив нее за столом мистера Блэйка. Теперь была моя очередь. Интересно, жалко ли ей меня?
— Стивен?
Я перевел взгляд на мистера Блэйка.
— Да, сэр?
— Ты уже не ребенок, но ты еще не мужчина. Имеется в виду юридически, — сказал он. — Но я думаю, ты сам можешь высказать свое мнение. Твой отец не был богачом, но оставил тебе достаточно, чтобы ты мог закончить школу и колледж. Денег хватит даже на то, чтобы ты мог заняться тем делом, которое тебе по душе. Но проблема в том, где ты будешь жить? Твои родители назначили меня распорядителем имущества, но не назначили опекуна для тебя. Согласно закону, суд может назначить опекуна, пока ты не достиг совершеннолетия.
В этот момент мы с тетей посмотрели друг на друга. Я чувствовал, что меня тянет к ней, и уже не думал о том, какие чувства она испытывает ко мне. Я знал наверняка.
— Мистер Блэйк, — сказал я, продолжая смотреть на тетю, — а разве моя тетя Пруденс…
Воцарилась тишина, и мы с тетей посмотрели на Блэйка. Он улыбался.
— Я рассчитывал услышать от тебя эти слова, Стивен. Тогда вообще не будет никаких проблем. Ведь тетя — твоя ближайшая родственница.
Тетя Пру встала с кресла и подошла ко мне. Она взяла мою руку, и в ее глазах я увидел слезы.
— Я тоже надеялась, что ты так скажешь, Стив.
Внезапно я очутился в ее объятиях и заплакал, а она ласково поглаживала меня по волосам.
— Ну, хватит, Стивен, хватит. Теперь все будет хорошо.
* * *
Спустя месяц начались летние каникулы, и я сразу же отправился к тетушке Пру. День близился к вечеру, но было все еще жарко, когда я вышел из поезда. Со мной вышли несколько пассажиров, но они вскоре разошлись, и я остался стоять один на платформе. Подхватив свою сумку, я направился к маленькому зданию вокзала, размышляя, получила тетя мою телеграмму или нет.