Спустя некоторое время Макс лежал рядом с ней на огромной кровати, наслаждаясь ее дивным телом. Она нежно ласкала его, снова разжигая его страсть. Он закрыл глаза. Ее мягкие губы едва касались его тела, она шептала ласковые слова.

— Твое оружие превратилось в пушку, — проговорила она, продолжая нежно поглаживать его.

Он коснулся ее волос, и на ее лице отразился восторг, граничащий с испугом. У него перехватило дыхание. Это странное наслаждение было почти невыносимым: такого блаженства он не испытывал ни с одной женщиной.

У двери раздался какой-то слабый звук. Макс приподнял голову. Вдруг дверь распахнулась, и в спальню ворвался Дарси. Она откатилась от Макса, а он сел.

— Вон отсюда, идиот! — крикнула она от изножья кровати.

Дарси тупо уставился на нее. Он нетвердо стоял на ногах, глаза его помутнели. Он вытащил руку из кармана, и на пол дождем посыпались купюры.

— Вот, я принес тебе тысячу долларов, — пьяно объявил он.

Она величественно прошествовала к нему, не замечая собственной наготы, и указала рукой на дверь.

— Убирайся!

Дарси застыл, глядя на нее.

— Бог мой! Я хочу тебя!

Макс наконец обрел дар речи:

— Вы слышали, что вам сказала мисс Плювьер? Уходите!

Только теперь Дарси заметил его. Его лицо покраснело от гнева.

— Ты! — прохрипел он. — Ты! Все это время, пока я просил и молил… А вы смеялись надо мной!

В его руке блеснул нож. Он бросился на Макса, который скатился с кровати. Нож вонзился в атласные простыни. Макс схватил подушку и, прикрываясь ею, стал пробираться к стулу, на котором висел его револьвер.

— Вам лучше уйти от греха подальше, — сказал он.

Дарси снова бросился на него, выставив руку с кинжалом. На этот раз нож попал в подушку. Макс отлетел к стене. Раздался выстрел. Дарси изумленно уставился на Макса, упал на колени, а потом повалился на пол. Обнаженная женщина смотрела на Макса. Склонившись над Дарси, она убедилась, что тот мертв.

— Зачем ты убил его, дурень? — сердито воскликнула она.

Макс недоуменно посмотрел на нее. Грудь ее гневно вздымалась, а между ними блестели капельки пота. Он еще никогда не видел ее такой прекрасной.

— А что мне было делать? Он же бросился на меня с ножом!

— Ты мог его просто оглушить! — отрезала она.

— Чем? Моей пушкой? — огрызнулся он.

На секунду она застыла, глядя на него. Потом подошла к двери и выглянула в коридор: дом мирно спал. Звук выстрела заглушила подушка. Вернувшись к нему, она опустилась перед ним на колени и прижалась губами к его бедрам.

— Не сердись на Анну-Луизу, мой сильный, дикий жеребец, — прошептала она. — Люби меня.

Макс хотел поднять ее на кровать, но она удержала его руки.

— Нет, прямо здесь…

Они в последний раз любили друг друга прямо на полу, рядом с мертвецом. Утром Анна-Луиза Плювьер спокойно передала Макса в руки полиции.

10

С востока, запада и юга тюрьму окружало болото, над которым высоко вздымались кипарисы, ронявших листву в мутную воду. Единственная дорога вела на север через рисовые поля индейцев-каженов. В восемнадцати милях к северу от тюрьмы находилась маленькая деревушка, и именно там кажены ловили большинство пытавшихся сбежать. За каждого возвращенного беглеца полагалось вознаграждение в десять долларов. Тех, кого поймать не удавалось, считались погибшими в болоте. Таких за двадцатилетнюю историю тюрьмы было всего двое.

Как-то майским утром, когда Макс провел в тюрьме уже несколько месяцев, охранник, проверявший свое помещение, доложил об отсутствии заключенного по имени Джим Ривз.

Надзиратель удивленно осмотрел территорию.

— И в сортире его нет, — добавил охранник. — Я смотрел.

— Значит, сбежал. Наверное, ночью перемахнул через ограду. Дурень он, этот Джим Ривз. Пойду доложу начальнику.

Они стояли перед кухней за своим кофе и овсянкой, когда Макс увидел, как из ворот тюрьмы выехал один из охранников.

Майк, огромный негр из освобожденных, который дал Максу десять плетей в тот первый день, подошел и сел рядом с ним.

— Что, они каждый раз так суетятся, если кто-то сбежит? — спросил Макс.

Майк кивнул: рот у него был набит кашей.

— А ты как думаешь? Они его поймают, вот увидишь.

Он был прав. На следующее утро, когда они завтракали, Джим Ривз вернулся. Он сидел на повозке между двумя вооруженными каженами. Заключенные молча смотрели, как его везут.

Начальник тюрьмы дождался, когда построятся все заключенные.

— Вам известно наказание за попытку побега — десять плетей и по пятнадцать дней в клетке за каждый день отсутствия. — Он повернулся к Майку: — И пусть остается в сознании. Пусть пожалеет о своей глупости.

Майк молча кивнул и сделал шаг вперед. Вздулись бугры мышц на спине — и длинная змея легко обвилась вокруг заключенного. Однако от этого ласкового прикосновения на теле Ривза остался сочащийся кровью след. В следующую секунду заключенный закричал. Змея опять обвила его. На этот раз Ривз издал мучительный вопль. Во время порки Ривз трижды терял сознание, и всякий раз надзиратель распоряжался, чтобы его окатили ведром воды, а потом наказание продолжалось.

Под конец Джим Ривз обвис на веревках в беспамятстве. По его спине бежали ручейки крови.

— Отвяжите его и посадите в клетку, — распорядился начальник тюрьмы.

Стоя в очереди за ужином, Макс посмотрел на клетку. Стальная решетка имела форму куба со стороной чуть больше метра. В ней нельзя было ходить, стоять или лежать: можно было только сесть на корточки или встать на четвереньки, как животное. И в ней нельзя было укрыться от солнца или дождя. Здесь Ривзу предстояло провести тридцать дней, без одежды и врачебной помощи, на хлебе и воде. И никому не разрешалось говорить с ним и помогать ему: нарушителя ждало такое же наказание.

Макс получил миску бобов с мясом и уселся у другой стены кухни, где можно было не смотреть на клетку. Рядом присел Майк. Лицо его было потным. Он молча начал есть. Макс посмотрел на него и лишился аппетита. Отставив миску, он закурил.

— Ты что, не голоден? — спросил Майк. — Ну, тогда я доем и твое.

Макс секунду смотрел на него, а потом молча перевернул миску, вывалив еду на землю.

— Зачем ты так? — изумленно спросил Майк.

— Теперь я знаю, почему ты остался здесь после освобождения, — сказал Макс. — Когда ты машешь бичом, то думаешь, что мстишь всему миру.

— Ах, вот ты как обо мне думаешь? — мягко проговорил негр, понимающе глядя на Макса.

— Да, вот так! — холодно ответил Макс.