Позади меня раздались шаги, я оглянулся и увидел приближающегося полковника. В руке он держал высокий стакан, в котором при ходьбе позвякивали кусочки льда. Он остановился перед дедушкой, поднес к губам стакан и сделал глоток.
— Ну, дон Рафаэль, — сказал он. — Не желаете ли выпить вместе со мной ромового пунша?
Дедушка ничего не ответил, но ему хватило сил оторвать взгляд от стакана. Он провел языком по пересохшим губам.
— Одно слово, — сказал полковник. — Всего одно слово. Это все, что от вас требуется.
С огромным усилием старик отвел глаза от стакана и посмотрел полковнику прямо в глаза. И когда он заговорил, в его голосе звучало такое презрение, какого я никогда не слышал раньше.
— Подумать только, что я мог защищать вас. Да вы хуже бандитов. Их, по крайней мере, оправдывает их невежество. Но как оправдаетесь вы, представ перед Всевышним?
Стакан разлетелся, когда полковник швырнул его в колесо. Взяв острый осколок, он прижал его к обнаженному телу дедушки.
— Ты все скажешь, старик! Скажешь!
Дедушка глубоко вздохнул и плюнул полковнику прямо в лицо. Невольный крик вырвался у старика и тут же оборвался, когда он опустил вниз полные ужаса глаза. Полковник отскочил назад, и мы поняли причину этого крика. В паху у дедушки торчал осколок стекла.
Я закричал, но Котяра быстро схватил меня и уткнул лицом в свой живот.
— Пусть мальчишка смотрит!
Котяра отпустил меня, но рука его продолжала оставаться на моем плече. Я посмотрел на полковника. Глаза его были холодными. Тогда я повернулся и посмотрел на дедушку. Он безвольно повис на веревках, кровь медленно капала с осколка на землю.
Я заморгал, чтобы сдержать слезы. Полковник не должен видеть меня плачущим, я знал, что дедушке это не понравилось бы. Взгляд дедушки подобрел — он понял меня. Потом он медленно закрыл глаза и снова повис на веревках.
— Готов! — воскликнул один из солдат. Полковник шагнул вперед и грубо задрал веко у старика.
— Еще нет, — довольно заметил он. — Они так легко не умирают, во всяком случае в таком возрасте. Хотят жить вечно. — Полковник вернулся и зашагал к дому. — Позовете меня, когда он очухается, а то я еще не обедал.
Мы с Котярой смотрели, как он скрылся в доме.
— Мы тоже голодны, — сказал Котяра, обращаясь к солдатам.
— Радуйтесь, что не висите рядом с ним, — ответил один из солдат, указывая на дедушку.
Котяра посмотрел на меня, потом снова на солдата.
— Но он еще ребенок. Может, вы позволите отвести его в тень?
Солдаты переглянулись, и один из них пожал плечами.
— Ладно, только не вздумайте смыться.
Котяра подвел меня к дому, опустился на землю в тень террасы, а я лег рядом. Мы перевернулись на животы головой к дому и спиной к солдатам.
— Плечо болит? — прошептал Котяра.
— Нет, — ответил я, хотя оно еще побаливало. Котяра бросил взгляд на небо.
— Через несколько часов наступит закат. Мануэле и Сантьяго уедут без нас.
— Что полковник сделает с нами? Котяра пожал плечами.
— Они или убьют нас или отпустят. — В голосе его звучало безразличие. — Все зависит от старика. Если он заговорит, то нам конец, а если нет, то у нас еще есть шанс.
Внезапно я вспомнил о холодном металлическом предмете, упиравшемся в спину, когда полковник приказал мне выйти из толпы.
— Они не собирались убивать меня, — воскликнул я. — А вот ты собирался.
— Да.
— Но ведь тогда они убили бы тебя!
Котяра кивнул.
Я ничего не понимал и разозлился.
— Для твоей же пользы, — сказал Котяра и указал большим пальцем через плечо. — Или ты предпочитаешь вот так же висеть?
Я промолчал.
— Они заставили бы тебя предать своего отца и рассказать, где он скрывается. И ты ничего не смог бы поделать, а после этого они все равно убили бы тебя.
Теперь до меня дошло. Так оно и должно было быть, такова суть нашей жизни, а жизнь — это единственная стоящая штука. Я бросил взгляд через плечо. Старик продолжал безжизненно висеть на солнцепеке.
— Если бы мы могли убить его, — прошептал я. Котяра посмотрел на меня, в его взгляде сквозило одобрение.
— Он скоро умрет, — тихо сказал он. — Будем молиться, чтобы он не проговорился. Позади нас раздался крик.
— Эй, поднимайтесь! Старик очухался, я иду звать полковника.
Вытирая рот салфеткой, полковник подошел к дедушке.
— Дон Рафаэль!
Дедушка даже не взглянул на него.
— Дон Рафаэль! — снова позвал полковник. — Вы меня узнаете?
Глаза старика дико сверкнули.
— Приведите коня! — внезапно крикнул он. — Я поеду в горы и сам буду убивать ублюдков! Полковник с отвращением отвернулся.
— Развяжите его и убейте. Он нам больше не пригодится.
Он двинулся к дому, но внезапно его взгляд остановился на мне.
— Минутку! Ты по-прежнему утверждаешь, что этот старик не твой дед? Я промолчал. Полковник вытащил из кобуры револьвер, покрутил барабан, и на ладонь ему выпало пять патронов. Он зажал их в кулаке и посмотрел на меня.
— В револьвере остался один патрон. Ты убьешь старика.
Я посмотрел на Котяру, глаза его ничего не выражали. Я замялся.
— Убей его! — крикнул полковник, протягивая мне револьвер.
Я опустил взгляд на револьвер, зажатый в моей руке, он был тяжелый, гораздо тяжелее, чем у Котяры. Я посмотрел на полковника. Глаза его сверкали, лицо раскраснелось. Я мог бы истратить эту пулю на него, но тогда солдаты убили бы меня и Котяру. Я медленно повернулся.
Дедушка не вымолвил ни слова, когда я подходил к нему. Изо рта у него продолжала капать кровь, но взгляд неожиданно просветлел.
— В чем дело, мальчик? Я молчал.
— Что тебе нужно, мальчик? — снова спросил он.
Я поднял револьвер, и живот у меня свело судорогой. Дедушка заметил это. Он не шелохнулся. Я мог бы поклясться, что, прежде чем я нажал на спусковой крючок, в его глазах промелькнула улыбка.
Отдача от выстрела буквально развернула меня, я еле удержался на ногах, револьвер выпал из моей руки. Я посмотрел на дедушку. Он висел на колесе, глядя на нас безжизненными глазами.
Позади меня раздался голос полковника.
— Отлично! — он повернулся и направился к дому.
Я снова посмотрел на дедушку, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы. Живой или мертвый, но он не хотел, чтобы я плакал. Котяра взял меня за руку и повел по дороге. Солдаты равнодушно пропустили нас. Когда мы отошли на большое расстояние, я расплакался.