— И ничего ему не сказала? Она снова покачала головой.
— Отлично, — с удовольствием произнес президент. — Де Ортега уехал, с этой стороны неприятности нам не грозят.
— Ты не сделал ему ничего плохого? — озабоченно поинтересовалась Ампаро.
— Нет, — соврал президент. По его мнению, пуля в голову никому не причиняла боли. — Я отправил его на юг.
— Он ни в чем не виноват.
Президент почувствовал, как в нем закипает ярость.
— А кто же тогда виноват? Я доверил ему охранять тебя, и он должен был это делать, а не спать с тобой.
— Но он меня не насиловал.
— Еще хуже, — устало ответил президент и внимательно посмотрел на дочь. — Не понимаю, я отправил тебя на пять лет в университет в Мексику, чтобы ты стала настоящей леди, получила образование. Неужели все это нужно было только для того, чтобы забраться в постель с первым попавшимся смазливым мужиком, словно обычная уличная шлюха?
Ампаро промолчала.
— Ладно, слава Богу, с этим покончено. — Президент вздохнул. — Дакс будет тебе хорошим мужем, у вас будут дети, и все будет хорошо.
Ампаро посмотрела отцу прямо в глаза.
— Я не собираюсь выходить за него замуж.
— Почему?
— Потому что я жду ребенка. Президент раскрыл рот от изумления.
— Ты уверена? Она кивнула.
— Я уже на третьем месяце. — Ампаро повернулась и взяла со столика сигарету. — Я не могу выйти за него замуж, он сразу все поймет.
Некоторое время президент не мог вымолвить ни слова, потом размахнулся и залепил дочери пощечину, от которой она упала на кровать.
— Шлюха! Проститутка! — закричал он. — Неужели мало того, что я все время должен защищаться от врагов? Неужели меня могут предать даже в собственном доме?
Фотограф подошел ближе.
— Будьте любезны, еще один снимок, ваше превосходительство.
— Конечно, конечно. — Президент изображал отца, гордящегося своими детьми. Он подвинулся к Ампаро и привстал на цыпочки. Теперь он казался немного выше нее — не таким высоким, как Дакс, стоящий по другую ее сторону, но и не таким коротышкой.
Засверкали вспышки, слепя глаза присутствующим.
— Благодарю вас, ваше превосходительство, — фотограф поклонился и отошел.
Дакс посмотрел на Ампаро, лицо ее было бедным и осунувшимся.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Немножко устала.
— Слишком много всяких церемоний, вчера обручение, сегодня еще вот это...
Дакс обвел взглядом большой зал для президентских приемов, заполненный людьми. Он впервые понял, что после его отъезда окружение президента почти полностью сменилось, имен большинства присутствующих он прежде никогда не слышал. Теперь в силу вошли новые люди, и, хотя в зале находились несколько представителей старых фамилий, они скорее служили просто украшением, в то время как реальная власть была в руках этого нового окружения президента.
— Тебе нужен отдых, Ампаро.
— Со мной все в порядке, Дакс.
— Ты стала политическим советником отца: Женская Лига, Ассоциация рабочих, Детский фонд — это непосильная ноша для тебя.
— Кто-то должен этим заниматься.
— Но ты не можешь тянуть такой воз сама, и нехорошо со стороны твоего отца думать, что ты можешь с ним справиться.
— Я занимаюсь тем, чем не может заниматься отец. Как ты думаешь, кому он еще может доверить заботу о людях? Я обязана этим заниматься, власть налагает большую ответственность.
— Но эта ответственность лежит на твоем отце.
— И на мне тоже, — ответила Ампаро. — Ко мне обращаются со всеми мелкими вопросами, с которыми не решаются обратиться к отцу.
Дакс оглядел зал приемов. Президент разговаривал с группой мужчин, но каждые несколько секунд бросал взгляд в сторону Дакса и Ампаро, как бы желая убедиться, что дочь на месте. Дакс подумал о том, что будет делать президент после того, как Ампаро выйдет замуж. Ведь тогда она уже будет мужней женой, а не политическим советником президента.
Он снова повернулся к Ампаро, но она уже была занята разговором с несколькими женщинами. Дакс уловил обрывки фраз об улучшении системы здравоохранения. Не было никаких сомнений, что главную роль в этом разговоре играет Ампаро, когда она говорила, все с уважением слушали ее.
Женщины были ему незнакомы, они также были представительницами нового класса, сформировавшегося в стране за время его отсутствия. Дакс вытащил сигару и закурил. Да, очень многое изменилось.
Изящество старого общества, к которому принадлежал его дед и даже отец, улетучилось. Новое общество, состоявшее из представителей среднего и низшего сословий, до сих пор несло на себе печать своего происхождения. Их речь, хотя и не лишенная оттенка образованности, по-прежнему оставалась простонародной, а манеры представляли собой любопытную смесь напускной воспитанности с грубостью и прямотой крестьян.
Это же можно было сказать и об их одежде. Дакс улыбнулся про себя, вспоминая женщин, с которыми встречался в Европе и в Соединенных Штатах. Кортегуанское представление о моде включало использование широкого спектра цветов и наличие различных ленточек, рюшечек, оборочек, что напоминало Даксу старинные фотографии. Но в этих людях была энергия и жизненная сила, что очень нравилось Даксу. Его отец наверняка бы гордился ими.
Он снова посмотрел на мужчин, окружавших президента. Вот мужчины сильно не изменились, по большей мере они остались такими же — подхалимами, подобострастно относящимися к власти, пресмыкающимися перед теми, кто выше их, и плюющими на тех, кто ниже.
Внезапно Дакс почувствовал радость от того, что возвращается в Европу, он больше ощущал себя дома там, чем здесь. Да, он был кортегуанец и в то же время чужак среди этой примитивной публики.
К нему подошла Ампаро.
— У тебя странное выражение лица.
— Я размышляю.
— О чем?
— Как хорошо было бы, если бы мы с тобой отправились в горы на мою гасиенду. Вдвоем. Ампаро посмотрела на него.
— Отцу это не понравится. Он хочет, чтобы я находилась рядом с ним. Дакс пожал плечами.
— Твой отец все решает сам, но рано или поздно ему придется отказаться от этого. Когда мы поженимся, ты больше не будешь бегать к нему по первому зову.
Ампаро знала своего отца, Дакс зря на что-то надеялся. И после их женитьбы ничего не изменится, а будет еще хуже. Дакс тоже войдет в круг приближенных президента.
— Сегодня вечером, — сказал Дакс, ошибочно принимая ее молчание за согласие, — после того, как все разойдутся, мы с тобой потихоньку улизнем, и никто этого не заметит.