Я ожидала хотя бы благодарности от начальства — все же, как мне казалось, я выполнила сложное и ответственное задание.
Но мой непосредственный куратор полковник Анисимов лишь черкнул себе очередную галочку в моем учебном листе возле порядкового номера, под которым значились мои практические упражнения.
Номер был двузначный — ведь я занималась уже полгода…
Следующее задание не содержало в себе ничего особенного, но на этот раз реакция начальства была совершенно иной. Этот случай, пожалуй, остался для меня еще более таинственным, чем взрыв на рынке.
Я должна была одеться в серый плащ и коричневую шляпку, сесть в последний вагон метро на станции «Дзержинская» и проехать одну остановку до «Кировской». При этом я должна была стоять у двери слева и читать томик рассказов Хемингуэя на английском, раскрытый на странице двадцать три. Книгу необходимо было держать в левой руке. Мне было строго-настрого приказано ни на что не реагировать и ни во что не вмешиваться — что бы ни происходило.
Казалось бы, ничего особенного. Села, доехала, почитала. Но меня встречали так, словно я спасла мир от ядерной катастрофы.
Анисимов, увидев меня выходящей из метро, с облегчением выдохнул и как-то расслабленно улыбнулся, а сидевший с ним в машине незнакомый мне человек в очках с толстыми линзами едва улыбнулся мне кончиками губ и кивнул со значением. Перехватив взволнованный взгляд полковника, я сообразила, что этот незнакомец — очень важная шишка и что мною сегодня довольны.
Но в чем заключалось это мое таинственное задание — должна ли я была подавать кому-то знак своей книгой или, наоборот, служить для кого-то приманкой, — мне никто не потрудился объяснить…
Не могу сказать, чтобы мне доставляло удовольствие выполнять приказы и упражнения, смысл которых не был мне понятен.
Я чувствовала себя при этом то ли полной дурой, которой пудрят мозги, то ли объектом для манипуляций. Во всем этом было что-то неприятное — я чувствовала себя шкатулкой, ключ от которой украден.
И началось ведь все это с тех самых загадочных «шизофренических» тестов, когда какие-то высоколобые дяди что-то такое решили в отношении меня, а вот что именно — мне даже сегодня неизвестно.
Выходит, во мне есть неопределимые для меня самой качества, которые мои учителя считают нужным во мне развивать, до поры до времени не открывая карты подопытному кролику. Покамест меня утешало лишь то, что на новом месте учебы мной, в общем, довольны и что рано или поздно им придется поговорить со мной по душам. В конце концов, даже интересно будет в один прекрасный день узнать то, что открыли в тебе другие!
Обещанный ужин оказался отменным. Основное блюдо мы вкусили в маленьком и безумно дорогом ресторанчике — Симбирцев заказал места по телефону. А десерт был перенесен к нему домой.
Одноэтажный уютный домик босса примостился между типографией и загсом в самом центре города. Он был выстроен на редкость удачно — не бросался в глаза, вписывался в общий архитектурный фон конца девятнадцатого века и с улицы походил на дом какого-нибудь купца, приспособленный городскими властями для своих нужд, и разве что вывеска на здании отсутствовала.
Устроившись в глубоком кресле с ногами, босс напоминал «усталого, но довольного» брокера с Уолл-стрит. Шеф позволил себе расслабиться и за легкой закуской порассуждать на общие темы.
— А ведь раньше, Женя, — говорил Леонид Борисович, любовно поддевая серебряной вилкой ломтик семги, — есть вместе было крайне неприличным. Вообще культура справилась со многими телесными причиндалами. Еда, секс… Ведь, в сущности, когда люди едят вместе — это очень смешно, не правда ли?
В знак согласия я только молча кивнула, так как мой рот в этот момент был занят тщательным пережевыванием французского батона, намазанного канадским маслом и норвежской черной икрой.
— Я вам не очень противен? — спросил вдруг Леонид Борисович.
— Почему вы задаете мне этот вопрос? — улыбнулась я боссу.
— Ну, — пожал он плечами, — я не пылкий молодой юноша, опять же не культурист. Тем паче ваш начальник. Немного пошловато, правда?
— Мой непосредственный начальник — господин Сидорчук, отвечающий за вашу охрану, — уточнила я, нацеливаясь на новый бутерброд. — Вот он-то как раз не вызывает у меня сильного сексуального желания.
Симбирцев расхохотался.
— Сидорчук!.. Да уж, это на любителя. Впрочем, кажется, у него есть жена. Даже две, если быть точным. Нет-нет, он не мусульманин и не мормон. Одна — прежняя, другая — теперешняя. И, знаете, — решил посплетничать Леонид Борисович, — он живет как бы на две семьи. По выходным регулярно навещает старую супругу, приносит детям подарки, дает деньги. Большие деньги, между прочим. Так что та рада-радехонька, готовится к уик-эндам, как к празднику. Даже хахаля себе не заводит, а уж о втором замужестве вообще думать себе запрещает. К чему это я?..
— Насчет сексуальной привлекательности, — напомнила я шефу. — Если вы хотите выслушать мой откровенный ответ, — а по-моему вы не такой глупый человек, чтобы выпрашивать комплименты, — то слушайте.
Симбирцев быстро вытер губы салфеткой и уставился на меня, подперев голову рукой.
— От вас исходит некая энергия, — серьезно сказала я. — Это определенная мужская энергия, которую женщины чуют безошибочно. Вы, наверное, обращали внимание, что есть мужчины, которые не то что на супермена, но и на роль узника Дахау не годятся. И, однако, женщины виснут на них, как будто перед ними Казанова.
— Да, такое бывает, — с готовностью подтвердил Леонид Борисович.
— Обычно люди вокруг такого человека недоумевают. Казалось бы, говорят они себе, я такой-растакой, а они все липнут к этому хлюпику, — продолжала я. — В чем секрет? Вот в этих невидимых флюидах.
— И что же это за флюиды?
— Как ни странно, — ответила я, — они не связаны напрямую именно с сексом. Такой счастливчик может вовсе не быть сексуальным гигантом. Просто это такая органика, вот и все. А что касается ваших флюидов, дорогой босс, то смею вас заверить, что они не связаны с вашими деньгами или общественным положением.
— Вот как? — приятно удивился Симбирцев. — Что ж, один-ноль в вашу пользу.
Я была искренна лишь наполовину. Симбирцев действительно был довольно непрезентабелен, но я сейчас действовала как запущенный механизм — механизм для охраны объекта. А для наилучшего функционирования этого механизма следовало как можно доскональнее изучить объект. Секс в данном случае стоял едва ли не на первом месте.
Спальня Симбирцева оказалась довольно скромной по сравнению с гостиной его особняка.
Если в огромной пятиугольной комнате стоял круглый обеденный стол, маленький — журнальный и еще один — письменный, по стенам и в центре были расставлены кресла из одного гарнитура, но разной величины, короче, если в комнате было всего много, то в спальне — одна кровать и больше ровным счетом ничего.