Моржов дождался Милену в кафе, где его без сахара поил кофе таджикский полуавтоматический трансвестит, а потом повёл Милену в гостиницу. За кофе Моржов заплатил как за сладкий, в гостинице сунул взятку, чтобы ему дали номер (с местной пропиской в гостиницу не селили), потом сунул взятку, чтобы Милену пустили без паспорта (Милена не хотела называть себя), потом ещё дал денег уборщице, чтобы она убралась из номера вон, а не пылесосила ковёр полтора часа в присутствии постояльцев. Моржову страшно надоело переплачивать. Он хотел цены фиксированной и адекватной. Вообще хотел адекватности. То есть соразмерности. В облике города она была. А в поведении людей её не было вовсе.
Моржов выбросил окурок в окно и вернулся на кровать, стащил с Милены и кинул на пол одеяло. Голая Милена сидела, обхватив колени. Моржов нежно расцепил её руки и положил вдоль тела, нажал на колени ладонью и заставил Милену вытянуть ноги. Теперь Милена была покорно открыта его взгляду.
– Хочу наглядеться на тебя, – пояснил Моржов.
– Ещё наглядишься много раз, – тихо пообещала Милена.
– А вдруг нет?…
Моржов медленно вёл ладонью по её едва выпуклой груди, по узкому животу. Милена закрыла глаза.
– Ты не имеешь права меня оставить, – сказала она. Теперь Моржов знал, какова Милена настоящая.
В постели не было бизнес-вумен, успешной леди, эмансипированной феминистки, страстной и агрессивной женщины-вамп, опытной, жадной, охочей и самоуверенной красавицы. Моржова поразил этот контраст преображения. Сонечка была послушной, а Милена – покорной. Моржов даже не понял, хочет ли она его. Милена была как зеркало и отражала всё, что было в его желании. Он хотел – и она хотела; у него лопалось сердце – и она задыхалась.
Он понял, что сказала ему Милена. Он не только снял с неё одежду, а словно убедил её ещё и бросить оружие. Мол, вдвоём они и голые сильнее врага. И теперь, покинув Милену, он не просто оставил бы её одну, а оставил бы одну и без возможности самозащиты. А это уже предательство.
– Я ведь совершенно не знаю тебя, Боря, – сказала Милена. – Кто ты такой? Чего тебе надо? Просто секса?
– Мне надо, чтобы не было конца света, – повторил Моржов свою старую шутку, но Милена даже не улыбнулась.
Ветер вломился в комнату, будто бежал по фасаду гостиницы и провалился в открытое окно. Медные волосы Милены кинуло Моржову на лицо.
– Где ты родился? Кто твои родители? Где ты учился? Был ли ты женат? Есть ли у тебя дети? – отстранённо, как-то механически перечисляла вопросы Милена.
Моржов накрыл её лицо ладонью, словно хотел прекратить поток вопросов. Он начал гладить Милену по закрытым глазам, по калмыцким скулам.
– Родился здесь, – сказал он. – Женат был, но развёлся. Детей нет. Учился на заочке в областном. Родители живы-здоровы, живут в деревне. От Ковязина полтора часа на автобусе. Когда в стране началась эта бодяга, они поменяли квартиру в Ковязине на хороший дом и свалили туда. Они уже пенсы. Им в грядке интереснее. А мне чего в деревне делать? Кур доить?… Но всё это – лишняя информация, Милена. Она ни о чём не свидетельствует. Человек не выводится из суммы фактов его жизни. Биография нужна только для суда, а психоанализ – для зомби. Фрейдизм – психическая юриспруденция. Все законы – это десять телевизоров пикселей.
– Роза – твоя любовница? – прямо спросила Милена.
– Нет, – твёрдо ответил Моржов.
Сейчас (да и всегда) это был единственный приемлемый ответ.
– Почему-то я тебе не верю…
– А я и не мессия, чтобы мне верить, – мягко сказал Моржов.
Милена чуть вздрогнула, когда ладонь Моржова слишком сильно сжала её грудь.
– Мне кажется, я при тебе как лучшая жена в гареме… – призналась Милена.
– Ты спишь с двумя мужчинами сразу, – осторожно возразил Моржов. – Для жены из гарема этот чересчур… по-модернистски.
– Саша хороший человек… – виновато прошептала Милена.
– Со всеми хорошими не переспишь.
– Я… не уверена, что я тебя люблю… Моржов усмехнулся:
– А разве это важно?
– Я не хочу быть к Саше несправедливой… Моржов пожал плечами. Справедливость здесь была ни при чём. На самом деле Милена, успешная и волевая женщина, просто не могла сопротивляться напору Манжетова. И сознаться Моржову в этой своей слабости
Милена тоже пока ещё не могла. Как только она сможет хоть что-нибудь, так сразу Моржов и вышибет Манжетова из жизни Милены.
– Саша правда хороший, – повторила Милена. – Нет ничего дурного в том, что человек хочет плату за свои хорошие дела…
– Я не спорю, – согласился Моржов. – Я и сам бесплатно даже не высморкаюсь. Дело не в этом. Он ломает, твой Саша.
– Он создаёт новое… – возразила Милена.
– Нет. Не создаёт. Он был бы рад сделать тебя директором МУДО и не возиться с Антикризом. Но МУДО – это немодно. На МУДО не дадут столько денег, сколько дадут на Антикриз. Поэтому твой Саша создаёт Центр и уничтожает МУДО. Боливар двоих не унесёт.
– И всё равно… Это конфликт старого и нового…
– Не бывает в России такого конфликта. Мы либо в новую форму вливаем старое содержание, либо в старую форму – новое. А в чистом виде у нас никогда не получается. Давно, блин, живём. До хрена всего намастерили, выбрасывать некуда.
– Что же старого будет в Антикризисном центре?
– Бесполезность.
– А что новое ты вносишь в Дом пионеров?
– Щёкин объяснит.
– Я не знаю, Боря, почему я с тобой… – покорно примиряясь с проявившимся ужасом, созналась Милена – словно согласилась быть жертвой.
Моржов слушал Милену, ласкал её и испытывал ощущение странного раздвоения. Одна Милена – обнажённая, раскрытая – вся принадлежала ему. Другая – говорящая слова – была чужой и вообще не здесь.
– Ты жалеешь о том, что мы вместе? – спросил Моржов.
– Жалею… – почти беззвучно сказала Милена.
– Без меня всё было просто?
– Просто…
– Ты хочешь уйти?
Милена отрицательно покачала головой. Моржов повернулся на бок, обнимая Милену и целуя её в висок.
– Я не буду хорошим, как твой Саша, – прошептал он в её волосы. – Но я тебя не сдам, как он сдал тебя мне. Если, конечно, ты не уйдёшь сама.
– Не уйду… – повторила Милена, и Моржов словно поймал её слова, тихонько положив кончики пальцев ей между губ. Другая ладонь Моржова, гладившая Милену по затылку, бережно и настойчиво наклоняла Милену вперёд.
– Когда Манжетов приезжает к нам с проверкой? – спросил Моржов, закрывая глаза.
– Пошлежафтра, – сказала Милена.
Взятым у Розки ключом Моржов отомкнул амбарный замок и потянул на себя скрипучую дверь жилого домика номер два. Упыри, сопя, толклись за спиной Моржова, а потом под локтями Моржова порскнули в корпус. Видимо, они считали, что здесь под запорами хранятся какие-то сокровища, которые от них скрывают. Домик загудел от топота и воплей упырей, всполошенно захлопал дверями, как крыльями.