– И как Троельга нас спасёт?
– Троельга далеко от Ковязина.
– Две остановки на электричке – это не далеко…
– Для Шкиляевой – далеко. Своей персоной Шкиляева сюда не поедет и не будет контролировать всё лично. Она ведь даже за теннисными столами Каравайского машину два года послать не могла… Так что для неё Троельга – далеко. И о наших здешних трудовых подвигах она сможет судить только по бумажкам, которые мы привезём. То есть по сертификатам тех детей, которые здесь якобы находятся.
– Понимаю… – печально усмехнулся Костёрыч. – Вы хотите предъявить мёртвые души… Но у меня, к примеру, нет пятнадцати сертификатов. И не будет, к сожалению.
Моржов выдержал паузу для весомости своего предложения.
– Пусть это будет моей заботой, – выразительно сказал он.
– Что же вы… как Чичиков?… – замялся Костёрыч.
– Да, – согласился Моржов. – Я начичу вам сертификаты. А вы живите себе спокойно и учите Серёжу Васенина. И прочих тоже.
– Тогда и мне сертификаты начичь! – возмущённо вспучился Щёкин. – Я требую равноправия! Что за дискриминация по благам! Я тоже хочу под грязь замаскироваться!
– Всем начичу, – пообещал Моржов. – А вы соглашайтесь.
– Это обман, – печально сказал Костёрыч.
– А выдавить вас с работы – честно? А выгнать из лагеря Серёжу, Наташу и упырей – честно?
– И тем не менее…
– Константин Егорыч, – с чувством произнёс Моржов, – ну сколько же можно этих интеллигентских рефлексий? Вас делают как хотят, об вас ноги вытирают, а вы и отбрыкнуться стесняетесь. За вас обещают грех на душу взять, а вы мнётесь!
– Грех всегда берётся только на свою душу, – печально и убеждённо сказал Костёрыч.
– Хочется сказать, как Шкиляева: давайте не будем демагогию разводить. Вы можете переживать, сколько вам угодно. Но при этом своей порядочностью подведёте и детей, и Щёкина, и Розку, и Сонечку. Ну, и меня.
– Вы меня ставите в этически безвыходную ситуацию.
– Это не я ставлю! – разозлился Моржов. – Это не я придумал прикрыть МУДО и качать бабки через Антикриз!
– А почему вы решили, что Антикризисный центр – это непременно способ личного обогащения Манжетова?
– Да по кочану! Для чего ещё он нужен-то? Ведь он не будет работать! Его технологии в Ковязине не действуют! Это авионика «Боинга», которую поставят на колёсный пароход «Апостол Андрей Первозванный»! Посмотрите на упырей: случись что, они пойдут в этот Центр или предпочтут надуться пивом в подворотне?
– К Дмитрию Александровичу пойдут…
– Щекандера в Антикризе не будет! Щекандер сначала будет при школе вести кружок, а потом уволится, потому что его жена запилит, и пойдёт работать охранником на автостоянку!
Костёрыч помолчал, размышляя о чём-то своём. Моржов с опозданием вспомнил, что по причине того же педагогического безденежья от Костёрыча ушла первая жена, а сын не желает знать отца. Получилось, что Моржов сделал бестактный намёк. Но сожалеть было поздно.
– Вы говорили, что Центр – способ заработка Манжетова… – повторил Костёрыч. – Борис Данилович, а вы уверены в правоте своего утверждения? Может быть, Манжетов честен в намерениях, но просто не понимает их нереальности?
– Всё он понимает, – буркнул Щёкин. – Манжетов Санта-Клауса с Папой Римским не спутает, не дурак. -
Щёкин посмотрел на Милену и добавил: – И губа у него не дура…
– А для вас имеет значение мотивация Манжетова, если вас всё равно выбрасывают за борт?
– Может, я этого и заслуживаю?
– Не заслуживаете, – жёстко отрезал Моржов, – но дело не в вас. Если человек или общество прагматично остаются в рамках утилитарного – то это не человек и не общество. Смысл существования – в роскоши. Если нету роскоши, то всё остальное бессмысленно. Искусство, религия, фундаментальная наука, туризм, филателия, макияж, цветы, кошки и внебрачные связи – это всё роскошь, ради которой и стоит упахиваться. По-настоящему ценно только то, что выше утилитарного, что выше себестоимости. Мы есть не то, что мы едим, а то, чего мы не сможем сожрать.
– Прекрасно сказано, но всё-таки если обществу от нашей деятельности нет никакой пользы…
– Да что же вы взъелись-то с этой пользой, с этим прибавочным продуктом? – Моржов и вправду разозлился на Костёрыча. – Свет клином на пользе сошёлся!… Общество нуждается не только в пользе, а ещё, к примеру, и в пище для ума! Пользу пусть дворники приносят и ловцы бродячих собак. Польза от Дома пионеров нужна только тем, у кого и так всякой прочей пользы до хренища!
– Ну, это ваше личное мнение… – пробормотал Костёрыч, но Моржов желал догреметь до конца:
– Каким бы мудо ни было МУДО, оно – единственная роскошь нашего образования. Единственное его оправдание. Потому что у МУДО нет цели. А у Антикриза есть цель – преодоление кризисов. Антикриз работает на систему уже по определению, а МУДО – над системой. И какая уж это система – не важно, потому что интересно только то, что вне её. Для Манжетова МУДО – ещё никем не приватизированный ресурс, а для меня, для вас, для Щёкина – и смысл, и хлеб. Да провались она пропадом, ваша щепетильность, если у меня из-под ног выдёргивают землю!
– Цицерон! – указывая на Моржова пальцем, заявил Щёкин таким тоном, словно наконец-то догадался, кто перед ним такой.
– Пламенно, да… – неуверенно сказал Костёрыч, пряча взгляд. – Но роскошь – это когда есть средства… А Ковязин – город бедный.
– Антикризисный центр будет стоить куда дороже, – возразил Моржов. – Пользы с него будет столько же, а смысла – никакого.
– То есть вы хотите сохранить МУДО через подлог документов? – подвёл итог Костёрыч.
– Фактически – да. Но по форме это будет строгое следование правилам. Велено ехать в Троельгу – мы уехали. Велено сдать сертификаты – мы сдали. А проверять по факту нас не будут. Потому что в этой ипостаси мы системе не нужны, мы вне её. Вне её мы есть уже то, что мы есть. И всё зависит от нас. Рассказывайте Серёже, Наташе и упырям про родной край. Пусть Щёкин водит всех в походы. Пусть Розка устраивает массовые мероприятия – она же методист этого профиля. Пусть Милена учит английскому, а Сонечка – экологии, если она знает, что это такое. Сонечка ведь хотела вести в МУДО экологический кружок…
– От юннатов до пенатов, – вставил Щёкин.
– Кстати, о девушках, – вспомнил Костёрыч. – А как они отнесутся к вашей авантюре?
– Никак. Они об этом и не узнают. Им знать незачем. Я начичу за них сертификаты, и всё. Скажу, что Шкиляева согласна на такой расклад. Девицам ничего не грозит, никакое разоблачение. Пусть проживут этот месяц в Троельге как пожелают, по-человечески. Захотят – пусть хоть весь месяц бамбук курят. Позволим им эту роскошь. Всё равно от неё не обеднеет никто. Нафига нужны все эти великие цели, ради которых столько народу гробится?