В кабинете Элстер указал ей на стул и снял телефонную трубку.
— Соедините меня, пожалуйста, с мистером Рейлли, актерский отдел, — сказал он в трубку. Подождав секунду, он услышал ответ. — Мистер Рейлли? Это звонит фон Элстер. У меня в кабинете девушка, для которой я хочу немедленно организовать кинопробу. — Он помолчал. — Нет, мистер Рейлли, не сегодня днем, а немедленно. У меня в четыре тридцать встреча с мистером Кесслером. — Он снова замолк, слушая ответ, и, закрыв микрофон рукой, обратился к Далси: — Быстро! Как есть ваше имя?
Далси колебалась. Она еще могла отступить и прекратить этот фарс, но ей не хотелось отступать, ей хотелось стать актрисой. Ей всегда хотелось только этого. Почему же теперь, выйдя замуж за Джонни, она должна отказаться от своей мечты? Она взглянула на фон Элстера.
— Далси, — сказала она. — Далси Уоррен.
Когда он повторил ее имя в телефонную трубку, у нее перехватило дыхание. Но вскоре напряжение внезапно спало, и она почувствовала себя легко. Ну и что с того, что это не понравится Джонни? Для чего она вышла за него замуж — если не говорить обо всем прочем, — разве не для этого?
Проба была отличной. Никто не сказал об этом Далси, но она и сама знала. Она слишком хорошо знала театр, чтобы не заметить явных признаков своего успеха. Она видела это по меняющимся выражениям лиц участников пробы. Вначале у всех были скучные, кислые физиономии, — для них это была всего лишь рутинная работа, еще одна очередная проба, каких за неделю бывали дюжины, так с чего им было думать, что эта проба будет чем-то отличаться от прочих. Но она оказалась необычной.
Сначала все их внимание было приковано к маленькому нервному режиссеру-иностранцу — он был так возбужден, что они с трудом понимали, что ему от них надо. Когда же они наконец поняли его, у всех глаза полезли на лоб от удивления. Его стиль, его техника были совершенно другими, такого они раньше никогда не видели, но как профессионалы они сразу оценили его манеру и пожалели, что не использовали прежде пробных приемов. Все было так просто и хорошо.
До того момента, как Далси заняла свое место перед камерами, весь интерес и восторг носили чисто технический характер — ведь речь шла просто о новой технике съемок, но, когда Далси встала под лучи прожекторов, все, что хотел сделать этот коротышка, внезапно приобрело особый смысл. Чисто профессиональный интерес уступил место эмоциям. Именно тогда всем стало ясно, что этот коротышка разработал свою технику специально для подобного типажа, и они стали смотреть на него с возросшим уважением. Коротышка давал актрисе последние наставления, затем отступил и уселся на стул. Когда он махнул рукой, все переключили свое внимание на девушку. На съемочной площадке воцарилась тишина, слышалось только жужжание камер, да ощущался жар, исходящий от мощных ламп.
Фон Элстера прошиб пот. Это было именно то, что надо. Теперь он был уверен, что судьба послала ему последний шанс. Внезапно в воздухе возникло какое-то напряжение, как будто от девушки исходили электрические разряды, пронизывая каждого присутствовавшего.
Фон Элстер медленно присвистнул. Повернув голову, он оглядел всех остальных. Девушка, державшая в руках сценарий, забыв обо всем, смотрела на исполнительницу, раскрыв рот. Он взглянул на мужчин — все они были очарованы ею. Режиссер был прав. Операторы, осветители, электрики — все уставились на нее, у всех на лицах читалось одно и то же.
То, что на них было написано, было старо как мир. Фон Элстер перевел взгляд на девушку и поудобнее устроился в кресле. Он уже представлял, как она будет выглядеть на экране. Он не ошибся в ней. То, что надо. Он счастливо улыбнулся про себя, представив бесконечную цепь тысячных чеков, пляшущих перед ним. Теперь ему не о чем беспокоиться.
9
Отложив газету, Далси набросила на себя пеньюар. Становилось прохладно. Она глянула на часы — почти полночь, а Джонни еще не пришел. Сегодня был такой насыщенный день. У нее в ушах до сих пор стоял голос фон Элстера, когда тот, выходя из проекционной, в панике закричал:
— Но, мистер Эйдж, я ведь не знал, что это ваша жена! Она ведь ничего не сказала мне об этом!
Тогда она поспешила скрыться.
Похоже, что паника фон Элстера частично передалась и ей, она уже представляла, в каком настроении будет Джонни, и ей не хотелось с ним встречаться. Лучше не там, не на его поле.
Она встретится с ним в отеле, в их номере, где условия благоприятствуют ей. Здесь она сможет говорить с ним не только словами, но и всем телом, которому, зная Джонни, она доверяла больше.
Весь день она не отходила от телефона, ожидая, что Джонни позвонит и попросит обо всем рассказать. Но он позвонил только в семь часов.
Его тон был холодным и деловым.
— Я не приду сегодня на ужин, дорогая, — сказал он. — Я до ночи занят на студии. Поужинай и ложись спать. Я буду около двенадцати.
— Да, Джонни, — послушно прошептала она в трубку, ожидая, что он скажет что-нибудь о пробе.
Поколебавшись, он прочистил горло.
— Пока, Далси, — наконец сказал он.
— Пока, Джонни, — ответила она и услышала, как он повесил трубку.
Ее захлестнула волна недовольства. Он ничего не сказал. Затем она улыбнулась. Вот и хорошо! Борьба будет вестись при еще более благоприятных для нее условиях, чем она рассчитывала.
Услышав шаги в коридоре и звук вставляемого ключа, она, быстро повернувшись, выключила свет. Комната погрузилась в темноту. Сбросив пеньюар, она притворилась спящей.
Дверь отворилась, и Далси услышала, как он прошел через прихожую в ванную. Подойдя к спальне, он остановился на пороге.
Далси приподнялась на кровати.
— Джонни? — Ее голос был тихим, в нем слышался испуг.
Она услышала, как он с шумом выдохнул.
— Да.
Протянув руку, она включила лампу. Бретелька ночной рубашки сползла с плеча, Далси специально задержала руку.
Джонни стоял в дверях с выражением боли в глазах.
— Я, наверное, задремала, ожидая тебя, — сказала она жалобно.
Молча он подошел к шкафу, снял пиджак. Он двигался неловко, как будто был неуверен в себе.
Она наблюдала за ним из постели.
— Тяжелый был день, дорогой? — спросила она сочувственно.
Повернувшись, Джонни посмотрел на нее. Его лицо было бесстрастным, и она не могла догадаться, о чем он думает. Он молча смотрел на нее и наконец произнес:
— Во всяком случае, ты его не облегчила.
Она беспомощно посмотрела на него.
— Ты сердишься на меня? — сказала она тихонько. Прежде чем ответить, он снял галстук и аккуратно повесил его в шкаф. Расстегивая воротник, он посмотрел на нее.
— Нет, я не сержусь, Далси, — сказал он. — Мне просто больно.
Она видела, как на его щеке дергается мускул. Повернувшись, он неловко подошел к туалетному столику и положил на него свои запонки. В его голосе звучала боль: