— Здравствуйте, — продолжая его разглядывать, начал я, — меня зовут Алексей, можно Алекс. Вам, наверное, про меня уже рассказали…
— Да, кое-что мне уже известно, — ответил он на чистом русском, и это заставило меня вздрогнуть. Голос его был звучным, глубоким и каким-то особенно проникающим.
И я готов был поклясться, что уже однажды слышал этот голос! Именно он сказал мне там, на горе: «Иди за ищущим!» Меня охватило полное замешательство. Я хотел высказать это вслух, но смог только сглотнуть: язык и челюсти не слушались.
— Мое имя Етэнгэй, — промолвил шаман, то ли не замечая моей растерянности, то ли делая вид, что не замечает. — Так ко мне и обращайся. Никаких «вы» не надо. Мы все равны, правда?
Эти слова сразу расположили меня к нему. Внутреннее напряжение вмиг исчезло.
Етэнгэй добавил:
— Ну что ж, гости дорогие, чайку не попьешь — не поработаешь, как у нас говорят! Проходите в чум, я уже все приготовил.
Я вопросительно посмотрел на Айын. Она задорно подбодрила меня взглядом. Начало знакомства с шаманом было не таким страшным, как я себе представлял.
Мы вошли в его жилище. Я огляделся, с интересом осматривая помещение. Свет проникал только через вход. На полу были расстелены оленьи шкуры. В центре была сооружена печка из огнеупорного кирпича; за металлической вьюшкой уютно потрескивал огонь. На печке пыхтел огромный закопченный чайник, которому было, видимо, не меньше лет, чем его владельцу. Мебели почти не было — только грубый самодельный столик из дерева и три маленьких отесанных чурбачка, покрытых кусками шкур, служивших, как я понял, стульями. Все стены были сплошь увешаны самыми разнообразными предметами домашнего обихода, рыболовными снастями, даже старинное ружье висело. Но больше всего было различных шаманских атрибутов. Они сразу привлекли мое внимание. Здесь были и устрашающего вида маски — видимо, изображения духов, — и всевозможные высушенные растения, связанные в пучки; с ними соседствовали нанизанные на веревки и лески рыбьи кости и зубы каких-то крупных хищников; тут же топорщились оленьи рога и моржовые клыки. На полках теснились бесчисленные баночки и горшочки, в которых, видимо, хранились какие-то снадобья. Было много принадлежностей вовсе непонятного назначения. Но на фоне всего остального особенно выделялся огромный кожаный бубен, который был как бы главным во всем этом собрании, неким культовым символом, олицетворяющим саму сущность шаманизма. Я, позабыв обо всем на свете, разглядывал причудливый интерьер.
— Ну, как? Нравится? — спросил старик с довольным смешком в голосе. Казалось, он испытывает удовлетворение от моей реакции на увиденное.
— Да уж… — пробормотал я, продолжая крутить головой во все стороны. Я будто снова оказался в каком-то другом мире и в другом времени. Из более-менее современных вещей я отметил только небольшой отечественный радиоприемник, наверное, семидесятых годов выпуска, работающий на батарейках. Казалось невероятным, что в наше время кто-то может жить вот таким образом.
Айын тоже наблюдала за мной с затаенной улыбкой.
— Ладно, — сказал Етэнгэй, — давайте сначала попьем чаю, а потом уже все остальное. У меня чай особенный, с травами, ты такого никогда не пил.
Он усадил нас за стол, достал чашки, старинный керамический заварочный чайник и стал разливать из него темно-коричневую дымящуюся жидкость. По помещению тут же разнесся изумительный терпкий аромат. Действительно, ничего подобного пробовать раньше мне не приходилось. Сделав несколько глотков, я почувствовал прилив сил, в голове наступила какая-то легкость и ясность.
— Мне Айын уже кое-что рассказала про твое посещение Лысой горы, — сказал Етэнгэй, — но я хотел бы услышать все от тебя самого.
Я посмотрел на Айын. Она молча кивнула головой.
Мне пришлось повторить свой рассказ. Старик внимательно слушал, иногда останавливая меня и интересуясь, как мне показалось, самыми жуткими и загадочными подробностями. Когда я закончил, он некоторое время сидел неподвижно и молча, прикрыв глаза. Я даже подумал, не заснул ли он. Но тут он несколько раз глубоко вздохнул и поглядел на Айын. Они опять перебросились несколькими короткими фразами на своем языке. Похоже, речь шла обо мне. У меня опять возникло неуютное ощущение, что я в качестве носителя редкой болезни присутствую на консилиуме врачей, для которых мой случай представляет чисто профессиональный интерес.
Я решил, что пора и мне как-то попытаться понять, что происходит.
— Етэнгэй, — я начал сразу с главного, — я никак не могу найти Виталия, и сам после этого еле оправился. Эта Лысая гора что-то с нами сделала. И еще он просил свою рукопись разыскать…
— Знаю, знаю! — с невозмутимой улыбкой произнес Етэнгэй, прихлебывая из своей чашки. Во всем его облике и манерах было что-то такое, что вселяло уверенность: он действительно знает.
— Насчет Виталия не волнуйся, — так же неспешно выговорил он после короткой паузы, — он находится там, куда стремился. Белый Свет принял его. А с тобой дела обстоят сложнее.
— Какой еще Белый Свет? — Я не успел прийти в себя, как опять в голове от услышанного начало мутиться.
— Тот самый, который примет нас всех когда-нибудь. Но об этом нам с тобой говорить еще рано. Тебе надо сначала собрать свою силу, и мы сейчас этим займемся.
— О чем ты говоришь? Какую силу? — обеспокоенно спросил я, переводя взгляд со старика на Айын и обратно. Айын сделала успокаивающий жест рукой.
— Ты растерял очень много силы в Нижнем мире, — не обращая внимания на мое возбуждение, сказал Етэнгэй. — Когда ты находился на Лысой горе, она отправила тебя в путешествие по Нижнему миру, причем в самые неподходящие для обитания области. Это для неподготовленного человека очень опасно. Я бы сказал, смертельно опасно. Там обитают хищные и прожорливые силы, ты столкнулся только с малой их частью. То, что ты выжил и даже не повредился в уме, говорит о том, что у тебя большой потенциал. Виталий про тебя говорил верно.
— И что было бы, если б я там… ну, во сне, или в этом, как его там, Нижнем мире… не стал бы бороться за свою жизнь? Что бы со мной тогда стало? — Мои губы сами по себе выговорили этот вопрос, мучивший меня с момента возвращения из пережитого кошмара. Но в последней глубине души у меня уже был ответ, несмотря на то, что здравый смысл отчаянно сопротивлялся осознанию страшной правды.
Шаман несколько секунд спокойно, не говоря ни слова, смотрел на меня. На его лице не было ни малейшего эмоционального напряжения. «Ты ведь и сам знаешь», — прочитал я в его глазах.
— Тогда бы ты просто не проснулся, — наконец, все так же спокойно проговорил он. — Тебя, а вернее, твои останки, нашли бы, наверное, нескоро. А если и скоро, то причину твоей смерти вряд ли удалось бы установить. А если бы даже удалось, то она выглядела бы в этом мире, как что-нибудь вроде кровоизлияния в мозг, или, скажем, внезапного сердечного приступа. Знаешь, это бывает у молодых и здоровых, без всяких видимых причин.