— О да! Это безусловно.
— Раз отец… хм… Годриг все понял, то что он предлагает? Мне ведь придется пожить здесь какое-то время, чтобы освоиться.
— Не переживай! Для всех окружающих ты герой, который выстоял против демона, убившего семерых человек. Кстати, их ты убил?
— Я же говорю, что в это время беседовал с Хель…
Спустя час
— Значит, все-таки демон, — покачал голой Годриг.
— Пап! Ну что ты переживаешь? Он такой интересный!
— Прекрати! Тебе что, не жалко брата? А? Маленькая негодница!
— Ни капельки, — поджав губы произнесла Адда. — Он мне был омерзителен.
— А с демоном, значит, интересно и приятно общаться? — Со злостью произнес отец.
— Он же тут помимо своей воли. Если верить его словам, то всех убила Хель, а его затолкала в тело Макса.
— И ты ему веришь? — Усмехнулся Годриг. — Он же с честным, немигающим взглядом мне вчера врал. Хотя бы красное пятнышко от стыда на лице выступило.
— Годриг, не горячись! — Осадил его Хайме. — Девочка права, тот вариант событий, что дал нам демон, вполне объясняет вмешательство Хель. Зачем он ей — не нашего ума дело. А то, что он еще и ведет себя подчеркнуто вежливо, говорит лишь о том, что он далеко не юн и очень силен.
— Тогда чего же он валяется в постели? — С горькой усмешкой спросил Годриг.
— А ты знаешь, что у них там с Хель за дела? Нет. Я тоже. В общем — не делай резких движений. Давай. Остынь немного и нам нужно будет идти с ним беседовать о дальнейших делах. Полагаю, что это неизбежно, раз мы знаем, что он это не наш Макс.
— Завтра, — отрезал Годриг. — Мне нужно собраться с мыслями и успокоиться. Я, знаешь ли, как-то не был готов к тому, что вместо младшего сына получу демона, да не простого, а такого, с которого нужно пылинки сдувать. Проклятье! Ну за что мне это?
— Полагаю, я должен извиниться за вторжение, — раздался от двери спокойный, уверенный, тихий голос. Годфрид, Хайме и Адда обернулись на вошедшего в залу совершенно невозмутимого Макса. Его вид был подобен скале, которая с удивлением наблюдает за мельтешением буйнопомешанного ветра. — Раз уж речь зашла обо мне, то давайте поговорим начистоту, дабы не было недомолвок.
— Э… — Годфрид слегка опешил. Видеть своего сына в таком виде он был не готов. Да и Хайме потерял на некоторое время дар речи. Первый же опомнилась Адда.
— Конечно! Проходи, садись! Всегда хотела иметь такого братика! — Оживилась сестра. — Но ты же, когда я уходила, все еще валялся в постели.
— Я бы и еще повалялся, но, полагаю, что сейчас это будет мешать всем нам. Даже не представляю, что вы себе навыдумываете обо мне, если играть в молчанку.
После того трудного разговора с «отцом» Макс оказался в довольно непростой ситуации. С одной стороны, старый барон обязался всемерно ему помогать во всем, а с другой — явно испытывал ненависть, посчитав, видимо, что именно демон повинен в смерти его сына. Пусть психически больного, но сына. Поэтому общение проходило предельно ограничено. Все же свои вопросы Макс решал через Хайме и Адду, которые отнеслись к нему намного лучше. А вопросов было много…
Жить в Средневековье, пусть даже и в статусе благородного — это совсем не то же самое, что обычным человеком среднего достатка в мегаполисе XXI века. Уровень комфорта и удобств — небо и земля. А тут еще и парень до смерти вел себя мягко говоря очень странно. Его комната оказалась буквально завалена мусором и всякими отходами до такой степени, что глаза резало. А сам он являлся настолько эпистолярным образцом «бухенвальдского крепыша», что демон совершенно не понимал, как тот дожил до своих лет. Впрочем, со слов Адды Макс раньше ничего тяжелее пера не поднимал и старательно дистанцировался от любых физических нагрузок, считая их презренными и недостойными его благородного внимания. Но, как ни странно, это считалось нормой. Маг мог себе такое позволить.
Первым шоком для окружающих стало то, что Макс, ссылаясь на личную прихоть, в кратчайшие сроки организовал себе тренировочную площадку. «Хочу!» — этот универсальный довод в феодальной культуре сработал безотказно. И уже спустя три дня парень имел в своем распоряжение турник, брусья, шведскую стенку и еще с десяток простых тренировочных приспособлений.
Поначалу посмотреть на чудо приходили многие обитатели замка. Ведь удивительно видеть, как молодой барон, прослывший капризной неженкой, решил тренироваться. Причем не как принято, а нагородив невнятных конструкций. Событие! Будет что вечером обсудить да поржать, наблюдая над его неуклюжими движениями.
Но такой настрой продлился недолго, так как Макс не просто тренировался, а буквально умирал на этой площадке. Иногда его даже приходилось тащить в комнату, которую, безусловно, убрали и почтили. А к концу второй недели к молодому барону обратился начальник гарнизона с просьбой использовать тренировочную площадку для бойцов, когда та будет свободна…
Полгода пронеслись незаметно.
Годриг, конечно, никуда не дел свою ненависть, но научился держать ее в себе, видя, что влияние Макса на его манор носит, безусловно, положительный характер. Да и Хайме ему не уставал напоминать о том, что демон никогда не будет делать какие-нибудь гадкие вещи в месте, которое считает своим гнездом. Да и сложно было это не заметить. Боеспособность гарнизона росла буквально на глазах причем, без каких-либо усилий со стороны старого барона — бойцы занимались сами, поняв и оценив свои выгоды.
Адда же вилась вокруг Макса просто как муха возле варенья, став натуральным хвостиком. Куда бы он ни пошел — она всегда рядом. Даже тренироваться пыталась, пока ее старый барон не осадил.
— Я боюсь за нее, — покачал Годриг головой и с полными печали глазами посмотрел на Хайме. — Что с ней станет?
— О чем ты говоришь, друг мой?
— А ты разве не видишь, как ведет себя дочь? Она же в него влюбилась. Души в нем не чает. Иногда мне кажется, что плюнув на все приличия эта бестия прилетит к нему в постель, и сама навяжется.
— Она его любит как брата…
— Кому ты зубы заговариваешь? — Усмехнулся Годриг. — Ты видел, как она на него смотрит? И я не знаю, как поступлю, если узнаю, что она с ним делит ложе. А если понесет, так и вообще…
— Я понимаю твои опасения, но сам Макс совершенно не давал никаких поводов для таких ожиданий.
— А ты не думал, что он ее дразнит?
— То есть, ты хочешь сказать, что демон, запертый в этом мире против своей воли, не может найти себе никакого иного дела, нежели соблазнять твою дочь? Я понимаю, что девочка красива и молода, но не много ли для нее чести? У него других дел по горло.
— Каких? — Фыркнул барон. — Палкой махать?
— Зря ты так, — по — доброму улыбнулся Хайме. — За минувшие полгода его стало не узнать. Тело очень серьезно окрепло. Появилось мясо. Уважение среди гарнизона заработал.