Оглядевшись повнимательнее, я обратила внимание, что никаких других следов после себя преступник не оставил. Во всяком случае, видимых.
Интереса ради я заглянула еще и в малогабаритную кухоньку, располагавшуюся по соседству с захламленной комнатой. Здесь царил еще больший кавардак. Зайти в кухню было невозможно из-за завала у самого порога.
Отсюда я сделала вывод, что киллер не распивал тут чаи в ожидании прихода своей жертвы. Квартирка была разовая. Не удивлюсь, если водитель салатных «Жигулей» и сам узнал о ней несколько часов назад. Вот только от кого? На этот вопрос пока, к сожалению, у меня не было ответа.
Спустившись вниз на улицу, я огляделась. Ничего подозрительного в округе больше не наблюдалось. Забралась в салон автомобиля и, объехав вокруг «Вита-С», припарковала «Фольксваген» на уже ставшем мне родным месте.
Настроение было хуже некуда. Мало того, что я была раскрыта как телохранитель доктора, мало того, что упустила человека, совершившего очередное покушение на моего клиента, так я еще и все больше убеждалась, что у неизвестных мне недоброжелателей Решетникова намерения очень серьезные. Каждое последующее покушение не заставляет ждать себя слишком долго.
К моему великому удивлению, доктор Решетников так и лежал на полу своего кабинета в той же позе, в какой я его оставила. Мне даже стало боязно, не случилось ли у него от страха разрыва сердца.
— С вами все в порядке, доктор? — присела возле него на корточки.
— Да, — он поднял голову. — А с вами?
Его вопрос проигнорировала. Не стану же я жаловаться клиенту на свое скверное настроение.
— Вы чего на полу-то до сих пор лежите?
— Так вы же сами сказали, — ответил он.
— Что сказала?
— Не подниматься ни в коем случае.
— Разве? — удивилась я.
— Да. — Решетников заморгал глазами.
— Ладно, — я отошла к окну. — Опасность миновала, так что теперь можете вставать.
— Точно? — усомнился он.
— Точно, точно. Вставайте.
Александр Михайлович не спеша поднялся с пола и отряхнул брюки от несуществующей пыли. Полы, как и все остальное в кабинете, блестели от чистоты.
— Кто же это стрелял? — Он подошел ко мне и принялся зачем-то изучать осколки стекла на подоконнике.
— Тот же, кто и вчера, — сухо ответила я. — И скорее всего тот же, кто взорвал вашу машину.
— Вы его видели? — то ли обрадовался, то ли просто заинтересовался Решетников.
— Только машину. «Жигули» шестой модели салатного цвета.
— Те самые? — для уверенности переспросил он.
— Те самые, — наконец повернулась к нему лицом. — Вы уверены, что не знаете, кто это?
— Уверяю вас, нет.
Глаза у Решетникова в этот момент выглядели очень честными, и у меня не было оснований не верить ему.
— Значит, так, Александр Михайлович, я активно включилась в работу. С сегодняшнего дня вы мой клиент, а я ваш телохранитель, и потому никаких резких необдуманных движений вы больше не делаете. Договорились?
— Да.
— Вот и хорошо. Надеюсь, вы это твердо усвоите. А теперь идите за моей тетей. Мне не терпится поскорее заключить ее в свои объятия.
— Да, конечно, — виновато промямлил Решетников и удалился с несвойственной для его возраста поспешностью.
Оставшись одна, снова впала в раздумья. Оставлять Решетникова без присмотра теперь, на мой взгляд, было опасно. Однако я не любила ситуации, в которых выстрела ожидаешь неизвестно откуда. В этом случае предотвратить его сложнее вдвойне. Необходимо очертить хотя бы предположительный круг людей, которые могли бы желать смерти Решетникову. А как это сделать, находясь неотлучно при его персоне? Сложная задача. Ну да ничего, справимся. Впервой ли мне?
За этими мыслями и застали меня вернувшийся Решетников и любимая тетя Мила. Тетушка слега прихрамывала: видимо, еще давала о себе знать боль в ноге, но, в общем-то, передвигалась уверенно.
— Женечка! Наконец-то! — встретила она меня подобным восклицанием.
— Извини, тетя, раньше не могла, да и доктор не советовал, — моментально переложила я всю ответственность на Александра Михайловича.
— Да, — кивнул он. — Но теперь больше нет причин удерживать вас здесь, и потому вы можете отправляться домой.
— Вы тоже поедете с нами, — поставила я в известность доктора.
— Но я не могу. У меня работа, — запротестовал он.
— Исключено, — отрезала я. — Никакой работы. Во всяком случае, на сегодня. Нам с вами необходимо составить план действий.
Пока мы с Решетниковым таким образом препирались, тетя смотрела то на него, то на меня, совершенно не понимая, о чем идет речь. Я решила не испытывать ее терпение.
— Тетя, позволь представить тебе доктора Решетникова.
— Вообще-то мы уже знакомы, Женечка, — тактично ответила она, видимо, соображая, все ли у меня в порядке с головой.
— Ты не дослушала меня, дорогая тетушка, — улыбнулась я. — Я хотела сказать, позволь представить тебе доктора Решетникова, как моего очередного клиента. С сегодняшнего дня я охраняю его, — и прежде чем тетя успела что-либо спросить, добавила: — И поэтому, как только ты окажешься дома, я перееду к нему.
— Хорошо, — в вопросах о моей работе тетя Мила всегда была очень покладиста. — Надеюсь, ничего страшного, доктор? — добавила она, уже обращаясь к Решетникову.
Он замялся, но я вовремя пришла ему на выручку.
— Все будет отлично, тетя. Поверь мне.
Ее такой ответ вполне устроил, и мы трое, не углубляясь в дальнейшие дебаты, спустились к моей машине.
Первым делом по заранее оговоренному маршруту мы направились к нашему дому. Прежде чем сосредоточиться на деле окончательно, я торопилась уложить тетушку в кровать. Хотя она всю дорогу убеждала меня, что постельный режим ей уже совсем ни к чему, мне не хотелось вновь рисковать ее здоровьем. Что же касается доктора Решетникова, расположившегося на заднем сидениье, то он, несмотря на свой врачебный статус, в наши споры не вклинивался и вообще за всю дорогу не проронил ни слова.
Такой же молчаливый он остался в «Фольксвагене», когда я отправилась с тетей вверх по лестнице.
У меня так и не получилось переубедить ее, и в постель тетушка все-таки упрямо не легла. В конце концов я махнула на нее рукой, собрала все, что, как считала, пригодится в предстоящей работе, поцеловала свою обожаемую тетушку в щечку и покинула квартиру.
— Не спите, Александр Михайлович, — подойдя к машине, я постучала ему в заднее стекло. — Замерзнете.
— Я не сплю, — откликнулся он.
Да, чувства юмора у него не прибавилось. Во всем любит конкретику. Молодец!