Специальной щёткой Мама стряхнула снег со стола и стульев, за которыми летом принимала на крыше почетных гостей. Потом вернулась в тепло и закрыла стеклянную дверь. Наташа еле успела проскочить следом.
Мама углубилась в разбор челобитных. Перед Наташей легла заявка на премию для Кэт и Мары – одобренная и подписанная.
Как странно – эту заявку писала Наташа, она точно помнит, вот и серая полоска по краю листа – в принтере заканчивалась краска. Но почему заявка подписана Весёлым? Там, где была её подпись – стоит его затейливый автограф, а на месте её фамилии – появилась его.
Мама продолжала работать как автомат, и Наташа молча покинула её покои.
На седьмом этаже, возле лифта, в тишине и безмолвии танцевали Митины анимешки в нездешних костюмах и диковинных головных уборах. В каждой руке – Наташина ловушка для снов. Они молча сходились и расходились в русалочьем своём хороводе. Наташа дождалась, пока рисунок танца позволит им освободить проход, и проскочила, как корабль аргонавтов между Симплегадами. Девушки даже не заметили её. Наташа обернулась. Они танцевали с закрытыми глазами, а то, что она поначалу приняла за диковинные головные уборы, было всего лишь наушниками. Возможно, у каждой была своя музыка.
Наташа вернулась в кабинет. Отчет дописан, пора идти домой – Рыба, должно быть, заждался её в хрупком мире. Как жаль, что нельзя ему позвонить, отправить СМС или хотя бы телеграмму: «Задержана работе дурацкими делами тчк ложись поспи зпт это надолго вскл». Обычно такое отсутствие связи между двумя мирами дисциплинирует обоих – но сейчас Наташе очень не хватало телефонного аппарата с военной базы, умевшего отсылать сообщения в другие сны.
Этажом выше уронили на пол какую-то массивную тяжесть. Вздрогнули стены из гипсокартона. Зазвенели тонко стеклянные рыбки в вазочке. Повинуясь непонятному порыву, Наташа вытащила их и поделила поровну – Кэт и Маре. Прибрала стол. Положила на него отчёт для Мити и заявку на премию. Не оставляло чувство завершенности не только проекта, но и целого этапа жизни. «Надеюсь, только этапа, а не жизни вообще», – нервно подумала она.
Оделась и вышла на улицу. Оглянулась на высокое здание из красного кирпича, в котором располагалось агентство «Прямой и Весёлый», рассмотрела его, словно в первый и последний раз. Вышла на Таганскую улицу. Андроньевский монастырь в морозном тумане был похож на именинный торт с электрическими лампочками вместо свечек.
В метро всё было, как всегда, и странное, тревожное чувство отступило. Люди сидели на скамейках, опустив головы, и со стороны не отличить было усталых от пьяных.
У выхода из «Спортивной» было безлюдно, ветер гнал по асфальту снежную позёмку. Развязно подмигивали фонари. Новодевичий монастырь мерцал во тьме, как подводный замок.
На скамейке запасных, чуть присыпанные снегом, сидели вечные бабушки.
– Что ж никого на улице-то, испугались мороза, что ли? – спросила одна, когда Наташа поравнялась с ними.
– Футбол они смотрят! – уверенно отвечала другая. – Сегодня греки против англичан.
– Да что ты говоришь, тот футбол кончился давно! – вступила третья.
– Когда?
– Да в сентябре ещё.
– И кто победил?
– Не помню. Должно быть, греки.
Наташа остановилась. Совет старейшин не обратил на неё никакого внимания – впервые в жизни. Закутавшись в меха и шали, старушки увлечённо обсуждали дела футбольные.
Рыба сидел за низеньким столиком в комнате для комфортного ожидания и передвигал фигурки «Завоевателя» то за одного игрока, то за другого.
– Я думал, ты сегодня решила не спать, – сказал он.
На полу Наташа заметила несколько сухих белых листьев, исписанных, исчирканных, непоправимо испорченных. Рыба проследил за её взглядом, наступил на листья ногой и растёр их в порошок.
– Что-то случилось? Ты почему на работу не собираешься? – осторожно спросила Наташа.
– А я не пойду на работу. Сегодня у меня ничего не получается. Не дождался тебя, заснул. Найти тебя не смог, проснулся. Встал, когда было ещё темно, вышел на улицу. Мне в руки упали последние листья. Вернулся, пытался написать что-то – не смог. Достал «Завоевателя» – и, кажется, сам себя в угол загнал. Ни победы, ни поражения.
– У нас это называется «Рыба». Когда игроки в домино заводят друг друга в тупик.
– У нас «Рыба» – это бескровная победа над всеми противниками. Я же рассказывал.
– Может, ты не выспался, и тебе надо ещё поспать? – предположила Наташа и подошла поближе. – Давай приляжем. Уснём куда-нибудь. Или просто полежим. Или не просто полежим.
Она обхватила его за плечи. Он резко высвободился из объятий и отошел в сторону.
– Так надоело – засыпать «куда-нибудь»! – похоже, на Рыбу напала нешуточная хандра. – Мы засыпаем и воображаем себя всемогущими!
– Но во сне мы и вправду всемогущи. Если не забываем об этом. Вспомни, как мы…
– Всемогущи, да? А почему тогда мы просыпаемся порознь? Всякий раз – ты в своём мире, я – в своём.
– Ну, есть всё-таки и у всемогущества границы, – пожала плечами Наташа. – Не можем же мы взять и вместе куда-нибудь проснуться!
– А если можем? Если мы действительно всемогущи – просто забываем об этом?
Рыба передвинул на доске пару фигур и возбужденно продолжал:
– Сейчас ты спишь! Так? А теперь представь, что тебе надо проснуться! Там, в твоём реальном мире, они ждут тебя… чтобы… подписать деловую записку! Что ты сделаешь, чтобы проснуться быстро?
– У тебя плохое настроение, я поняла. Такое настроение надо лелеять и пестовать в одиночестве, и ты хочешь от меня избавиться. Давай я просто пойду и погуляю по городу – я давно этого не делала. Я буду гулять, а ты успокоишься. И завтра снова заснём куда-нибудь вместе.
Рыба подошел к Наташе, молча обнял её и прижал к себе.
– Когда мы вдвоём, кажется, что никого больше нет и не надо. Это иллюзия. Для того чтобы заснуть, мы закрываем друг другу глаза! – сказал он. – Закрываем глаза, закрываемся от мира. А надо – открывать!
– Но у нас и так глаза открыты! – возразила Наташа.
– Именно! – Рыба торопливо подошел к доске, передвинул сразу четыре фигуры, затем достал последний уцелевший белый листок, некое подобие авторучки, и что-то быстро стал писать. – Твои глаза открыты, но ты в это время спишь. Спишь, и думаешь, что не спишь.
– Нет, ну я знаю отлично, что хрупкий мир мне только снится.
– А вдруг и мне он тоже снится? А всего-то и надо – открыть глаза, а не закрывать их.
– Мы сейчас спички в глаза друг другу будем вставлять, я угадала?
Рыба отшвырнул листок и ручку и вернулся к «Завоевателю». Обошел стол, как полководец обходит план сражения, сделал ход, ещё один. Наташа осторожно взяла в руки стихотворение – словно опасаясь, что сухой лист рассыплется от её прикосновения. Буквы незнакомого алфавита постепенно приобрели осмысленный вид и как бы нехотя сложились в строчки: