— Неслыханно! — возмутился он. — Что это за бред?
— Вы платите — я отдаю доказательства, — продолжала я, не обращая внимания на его слова.
— Вы что, сдвинулись? — вкрадчиво спросил он.
— Малейшее неповиновение — и вы в тюрьме, а доказательства попадут в руки журналистов, на телевидение, — пригрозила я. — Дело приобретет широкую огласку, и вас осудят.
— Так, не хочу вас больше слушать, катитесь! У вас не может быть никаких доказательств.
Из папочки я достала изготовленную на компьютере повестку и положила перед Мочаловым на стол.
— Вот, явитесь с повинной, вам скостят срок, — предложила я, вставая. — Распишитесь, и я пойду.
Мочалов демонстративно на моих глазах разорвал повестку, бросил в урну и с наглой рожей посмотрел на меня.
— Ваши могущественные знакомые, как только услышат, в чем вы замешаны, сразу заявят, что не знают вас, — спокойно сказала я. — Вы организовали покушение на любовника вашей жены Феофанова, покушались на жизнь жены архитектора Анжелы. Ваши наемники осуществили вооруженный налет на ее квартиру. Потом было нападение на ее брата, полковника милиции. На большой срок тянет в совокупности, не так ли?
Мочалов заметно побледнел, однако по-прежнему не желал сдаваться.
— Если у вас есть твердые доказательства, то арестуйте меня, — произнес он с мрачным решительным видом. — Если нет постановления на мой арест, то не желаю вас видеть в своем кабинете. Вы сами уйдете или я попрошу вас вывести?
— Вот постановление на ваш арест, — показала я Мочалову состряпанную накануне бумажку. — Я уйду и вернусь с этой бумажкой и автобусом спецназа. Вы опасный преступник.
Мочалов молчал, потом, внезапно взорвавшись, заорал, весь красный как рак:
— Нет у вас доказательств! Это ложь! Наглый шантаж! Вымогательство! Возвращайтесь и арестовывайте меня!
Поняв, что разговор окончен, я с видом победителя удалилась.
В кабинете рассвирепевшего Мочалова осталось подслушивающее устройство. Вся эта возня с постановлением позволила мне прикрепить «жучок» под столешницей. Приемник сигнала лежал в сумочке, прикрепленный к цифровому плееру. Остановившись на лестничной площадке второго этажа, я вытащила из сумочки наушники, проверила качество сигнала и нажала на запись. Коли Мочалов действительно виновен, он немедленно должен броситься звонить своим сообщникам или предпринять какие-либо другие действия. Это, конечно, все в теории. Как будет на практике, предсказать трудно.
Выйдя из охранного агентства, я перешла улицу, прошла вдоль дома и свернула за угол, где находился шкаф электросвязи. Конечно, я понимала, что неподобающе одета для этого, но не было времени переодеваться в форму работника РУС. Поэтому, выждав время, когда на улице поблизости никого не оказалось, я вскрыла распределительный шкаф, по старым заметкам нашла нужную пару и повесила на нее еще одно прослушивающее устройство с возможностью записи на пленку. Плеер с приемником я спрятала здесь же, в шкафу, так как прибор имел ограниченный радиус действия из-за небольшой мощности, а искаженная помехами запись мне ни к чему.
Хорошо закрыв дверцу шкафа, я поспешила уйти с этого места, решив вернуться за записью вечером. Главное, чтобы раньше меня аппаратуру не нашли настоящие связисты.
Вторым пунктом программы стояло посещение онкологического центра. Там работала старшей медсестрой жена Мочалова Варя, согрешившая с моим клиентом. В больницу проникнуть было несравненно легче, чем в охранное агентство. Никто не пытался задержать работника прокуратуры, напротив, каждый старался помочь. Меня проводили в пустую процедурную. Туда же пришла и Варя, вернее Варвара Мочалова, тридцатилетняя женщина крупного телосложения с задумчивыми серыми глазами. Из-под белой шапочки выбивались пряди осветленных волос. Верхняя пуговица на халате была расстегнута, демонстрируя внушительных размеров грудь и краешек черного бюстгальтера.
— У меня к вам вопросы касательно Феофанова Виктора Арсентьевича, — сказала я, откидываясь на стуле. — У нас есть серьезные доказательства того, что ваш муж организовал покушение на вашего любовника, а также совершил ряд других преступлений.
Мои слова вызвали у Варвары состояние, близкое к обмороку. Рот ее округлился, глаза расширились. То бледнея, то краснея, она чуть слышно пролепетала:
— Этого не может быть.
— Очень даже может, — с серьезным видом кивнула я. — Что вы об этом знаете?
— О чем? — с недоумением проговорила она испуганно.
— Советую сотрудничать, иначе вы можете оказаться на скамье подсудимых рядом с мужем, — припугнула я Варвару.
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — пролепетала она срывающимся голосом.
«Еще немного, и прольются слезы», — подумала я, а вслух сказала:
— Постарайтесь собраться и вспомнить, с кем общался ваш муж в последние дни. Может быть, вы слышали какие-нибудь подозрительные разговоры?
Варвара словно не слышала ничего.
— Все, что вы говорите, — какая-то ерунда, — перебила меня она. — Костя не мог совершить покушения. Просто дичь какая-то. Он другой. Он бы так не сделал.
Не успела я продолжить допрос, как зазвонил сотовый Мочаловой. Она взглянула на номер звонившего, извинилась и сказала:
— Попрошу перезвонить.
Но звонивший не позволил от него отмахнуться. От его слов Варвара изменилась в лице. До меня долетали отдельные фразы, состоявшие на пятьдесят процентов из мата, а на остальные пятьдесят из обычных ругательств.
— Ну что я еще должна сделать, чтобы ты меня простил?! — воскликнула Варвара в отчаянии. Последовало продолжительное молчание. Она слушала ответ, а я старалась уловить смысл разговора по отрывочным репликам. Звонил ее муж, несомненно. На разговор его сподвиг мой визит.
— Давай ты вечером придешь домой, и мы спокойно поговорим. Я сейчас не одна и не могу разговаривать, — попросила она собеседника. — Я… — Разговор оборвался. В лице Варвары читалось отчаяние и страх.
— Может быть, вы все-таки уделите мне немного времени? — подала я голос со своего места.
Варвара вздрогнула:
— Да, конечно.
— Ответьте мне, почему вы полагаете, что ваш муж не мог «заказать» Феофанова? — спросила я, выделяя каждое слово.
— Потому что он может сделать кое-что похуже, — вздохнула она печально и посмотрела в сторону, на столик с медицинскими инструментами. — Если он разведется со мной, я в буквальном смысле окажусь голой на улице. У меня ничего своего нет. Виктор же может остаться без работы. Муж позвонит своим друзьям, и того вышвырнут с работы, как паршивую собачонку.
— Почему же он этого не сделал? — поинтересовалась я.
— Потому что он сказал мне, что я во всем виновата, а Виктор обычный кобель и его не интересует, — ответила она, посмотрев мне прямо в глаза. — Все зло он срывает на мне. Начался сплошной ад!