«Будь начеку! — очнулся его внутренний голос. — До сих пор Юити представлялся мне просто увлеченным моей женой молодым женатиком; я видел в нем жеребенка, скачущего на рассвете по обычной дороге жизни; я любовался его красотой, но сохранял благоразумие. Я никогда не думал, что потеряю разум и помчусь за этим жеребенком по узенькой стежке. Когда я впервые приметил Юити на этой тропке, то был потрясен. Потрясение было сродни страшной молнии. Это отпечаталось в моем сознании. И раньше бывало, что сердце мое озарялось подобным светом молнии, когда я встречал какого-нибудь паренька, едва ступившего на этот путь. Я влюблялся всерьез. Теперь мне известны эти симптомы влюбленности. За двадцать лет молния такой силы вспыхнула впервые. В сравнении с этой вспышкой тысяча мальчиков, впечатлявших меня раньше, могли зажечь всего лишь блеклые искорки ароматических свечей. Исход любовного состязания будет предрешен с первого трепета, с первого волнения. Во всяком случае, я должен поскорей разделить постель с этим парнем».
И хотя он был влюблен, тем не менее его наблюдательный взгляд не потерял способности видеть вещи насквозь; в словах его скрывалось умение угадывать чужие мысли. С того момента, когда он увидел Юити, Нобутака догадался, что этого несравненного красавца разъедает интеллектуальный яд.
«Ага, этот юноша из-за своей красоты уже превратился в слабака. Красота — его слабое место. Он осознал силу своей красоты. Вот во что нужно целить…»
Нобутака встал со своего места и направился в сторону террасы, где приходил в себя от алкоголя Джеки. Тотчас подошел рыжеволосый иностранец, который приехал с Юити, и пригласил его на танец. Почти одновременно с этим же предложением подкатил к нему другой иноземец.
Нобутака поманил рукой Джеки, и тот подошел к нему. Нобутака ощутил, как ледяной воздух проник за ворот.
— Хочешь поболтать о чем-то?
— Да.
Джеки проводил своего старого дружка в бар, расположенный в мезонине с видом на море. Буфет размещался у стены около окна; за стойкой с закатанными рукавами стоял прилежный официант, которого Джеки подобрал в одной пивной на Гиндзе. Слева на отдаленном мысе мигал маяк. Голые ветви деревьев в саду обнимали морской пейзаж и звездное небо. Окно, стиснутое меж двух фронтов холодом и теплом, как ни стирай, вновь и вновь запотевало. Двое мужчин игриво попивали заказанный ими дамский коктейль «Ангельский поцелуй».
— Ну что? Правда изумителен?
— Красивый мальчик. Ничего подобного не видел раньше.
— Все иностранцы сражены! Впрочем, никому из них он не достанется. Кажется, он особенно недолюбливает иностранцев. У него было десять или двадцать любовников, и все они были моложе его.
— Сложные они, но как восхитительны! В наши дни очень много развелось продажных мальчиков-гейш.
— Ну что ж, посмотрим. Во всяком случае, ветераны нашего фронта могли дать фору в прежние времена, а теперь они выбились из сил. Ваш выход, господин Поп! Покажите, на что вы еще мастер!
— То, что я хотел узнать… — сказал бывший граф. Он переместил стакан с коктейлем в левую руку, не сводя с него глаз. Всякий раз, когда он смотрел на что-нибудь, то делал вид, будто смотрит на собеседника. Он всегда выступал в роли артиста и публики одновременно. — Как бы это сказать? Меня раздирает любопытство, каким образом это чадо может отдаваться тому, чего сам не желает. В общем… Как бы сказать точнее? Он всецело предан своей красоте. Если у него ни толики любви, ни толики страсти к своим партнерам, то резонно будет считать его самовлюбленным типом, преклоняющимся перед собственной красотой… Судя по тому, что ты сказал, у этого мальчика не так уж много опыта, несмотря на его внешность.
— Это только то, что довелось слышать. И пусть он женат, однако спит он с женой, очевидно, из чувства долга.
Нобутака опустил глаза. Он уловил намек, скрытый в словах старого друга. Когда бывший граф размышлял о чем-нибудь, он всегда вел себя так, будто люди пытливо наблюдают за «кройкой и шитьем» его мыслей. Так или иначе, пьяненький Джеки принудил его к пари. Если к десяти часам следующего утра он, Нобутака, поймает удачу, то Джеки уступит ему восхитительное кольцо со своего пальца. В противном случае Поп лишится расписной лакированной тушечницы ранней эпохи Муромати [29] из семейной сокровищницы Кабураги. Этой прекрасной горельефной тушечницей он заболел с тех пор, когда впервые заприметил ее в доме Кабураги в один из своих визитов.
Они опять спустились из мезонина в зал. Юити — они пропустили этот момент — закружился в танце с ранее выступавшим мальчиком. Он уже переоделся в костюм. Под горлом у него был миленький галстук-бабочка. Нобутака вполне отдавал себе отчет в своем возрасте. Для женщин и для гомосексуалистов существует одно проклятие — их старение. Нобутака, безусловно, знал, что никакого чуда не произойдет и этот красавец никогда не влюбится в него. Эта невозможность сближала его с идеалистом, который изначально знал, что его идеи никогда не будут реализованы. Он, человек идеалов, все же надеялся, что его полюбят именно за его идеализм.
Внезапно в разгар музыки Юити и его партнер остановились. Они исчезли за бордовыми кулисами. Поп тяжко вздохнул и сказал:
— Ну вот, они пошли на второй этаж.
На втором этаже было три или четыре маленькие комнаты, обставленные непритязательной мебелью — диванами и альковами; сюда можно было заходить гостям в любое время, когда им заблагорассудится.
— Ты должен пропустить парочку любовников, Поп. Это не имеет значения, когда ты молод.
Джеки сказал это, чтобы утешить друга. Глазами он уже подыскивал в углу полочку, раздумывая, куда бы поставить выигранную у Нобутаки тушечницу.
Нобутака ждал. Если Юити вновь появится через час, у него все равно не будет никаких шансов. Времени было за полночь. Гости утомились от танцев. Однако несколько пар, словно догорающие и вспыхивающие угли, постоянно обменивались партнерами и продолжали танцевать. На маленьком стуле напротив стены задремал, как невинный младенец, один из фаворитов Джеки. Некий иностранец подмигнул Джеки. Он, как щедрый хозяин, улыбнулся и кивнул одобрительно. Иностранец очень бережно взял на руки спящего мальчика и понес его на диван в мезонине, удаляясь в двери за кулисами. Губы паренька были слегка приотворены — как у спящего ребенка. Длинные ресницы его задрожали. Из любопытства он украдкой взглянул на грудь этого крепкого мужчины. Золотистые волосы торчали из-за ворота его рубахи. Мальчику почудилось, будто его обхватил огромный мохнатый шершень.
Нобутака караулил свой шанс. Эти стародавние приятели не нуждались в том, чтобы проводить ночи за разговорами. Нобутака томился желанием Юити. Всякие сладострастные и развратные картинки в его воображении стали для него мучительной пыткой. Поп тем не менее пребывал в уверенности, что ни один мускул на лице не выдавал его смятения.