— Очень эффектно, — признался я. — Первым впечатлением было, что вы отрезали Гибсону голову. Она казалась такой материальной.
— Не могу сказать, что ваша похвала была мне неприятной, — улыбнулся Вальехо. — Это всё, чем могу помочь.
— Вы помогли больше, чем я рассчитывал. Большое спасибо.
— Это мой долг. — Губы иллюзиониста снова расплылись в улыбке. Она провожала меня до самых дверей.
Я вышел в коридор, вытер со лба выступивший пот, обнаружил, что брюки в области колен запылились, и склонился, чтобы их отряхнуть.
— Я привёл Фероза, как договаривались. — Голос, прозвучавший над ухом, едва не заставил меня подпрыгнуть.
В коридоре стояли двое: администратор и высокий мужчина лет пятидесяти с вытянутым подбородком, носом бывшего боксёра и глазами мудреца.
— Очень приятно, Фероз, — сказал я, протягивая руку.
Официант осторожно пожал. Я знал, в уме он прикидывает, зачем сюда явилась полиция и чего от него, собственно, требуется. Сложилось впечатление, что у Фероза были проблемы с законом и он опасается, как бы они не вышли ему боком.
Пожалуй, после увиденного у Вальехо нужда в допросе других свидетелей вроде бы отпадает. С убийством Хэмптона и так всё ясно: нет никаких сомнений, оно — дело рук Гибсона, но я решил не отказываться от намеченного плана.
— Мы можем занять ваш кабинет? — спросил я у администратора.
Администратор кивнул.
— Да, там не заперто. Вас не будут беспокоить. Фероз, постарайтесь вести себя так, чтобы у господина следователя не сложилось неправильного впечатления о нашем заведении.
Официант кивнул. Удовлетворённый администратор устремился куда-то в глубь коридора, суетливо размахивая руками.
В кабинете было душно. Я открыл форточку, набрал полную грудь воздуха и устроился напротив Фероза.
— Сидел?
Не знаю, что заставило меня сделать такой вывод. Возможно, тюрьма накладывает на человека особенный отпечаток, понятный тем, кому привелось коротать дни и ночи за решёткой.
Фероз был стреляным воробьём, и вопрос не застал его врасплох. Он не стал запираться:
— Было дело.
— За что?
— Так, по глупости. Хозяин, конечно, не знает, иначе бы вышиб меня в два счёта.
— Можешь не беспокоиться, закладывать тебя я не собираюсь.
— Спасибо, — усмехнулся Фероз.
— Однако взамен попрошу быть со мной искренним, — продолжил я.
— Да что уж там, спрашивайте, — обречённо произнёс Фероз. — Вы ведь меня теперь в покое не оставите.
— С чего вы так решили? — не понял я.
— Да ладно, дело обычное, — горестно вздохнул Фероз. — Велите, чтобы я следил за посетителями, замечал, что и как, а потом отчитывался в участке. В противном случае стуканёте начальству. Все вы полицейские одинаковые.
— Даю слово, что от меня этого ты не услышишь, — заверил я. — Мне всё равно, сколько ты мотал в тюрьме. Я расследую убийство, и если поможешь разоблачить убийцу, мы больше никогда не встретимся.
— Слишком сладко поёте, — недоверчиво покачал головой официант.
— Слушай, Фероз, хочешь — верь, хочешь — не верь. Я на тебя давить не собираюсь.
— Хоть и не привык я верить полиции, но вам всё же поверю. Другого выхода у меня всё равно ведь нет, — печально сказал Фероз.
— Точно, — негромко произнёс я.
— Вас ведь недавний жмурик интересует?
— Только он и ничего больше.
— Так я ведь вряд ли смогу что добавить.
— А ты постарайся, — попросил я. — Спасибо скажу.
— Вот уж век мне бы не слышать вашего спасибо, — хмыкнул Фероз. — Значит так, господин хороший. Когда этого бедолагу замочили, я был на кухне, с поваром кое-что согласовывал насчёт заказа. Слышу крик истошный, будто режут кого. Меня как кипятком ошпарили. Бегу в залу, батюшки-светы — толпа народу, и все вокруг столика, который я обслуживаю, стоят. Протиснулся, может, думаю, плохо кому стало, помочь надо. Я ведь многое умею, приходилось людей откачивать. Смотрю, а помощь-то не нужна: майор ткнулся носом в тарелку, будто спит, в спине ножик, под столом лужа кровищи. Пощупал руку, пульса нет — как есть жмурик. Вызвали полицию, а дальше как обычно. В участок уже три раза таскали. Надоело, честное слово.
Официант замолчал.
— Это всё? — недоверчиво спросил я.
— Всё, — с наигранной искренностью ответил Фероз, но я почувствовал в его интонации фальшь.
— Точно?
— Как на духу, — выпалил Фероз, отводя глаза в сторону.
Э, нет, шалишь, братец. Что-то от меня скрываешь. И вид у тебя подозрительный.
— А ведь не договариваешь, Фероз. Не знаю, что именно, но не договариваешь. Раз уж начал колоться, колись до конца. Я ж с тебя шкуру спускать не собираюсь.
Я устремил на него проницательный взгляд, под действием которого официант сразу съежился и сразу стал меньше ростом.
— Было кое-что ещё, — признался он. — Так, ерунда… Пустяк, разотри и выкинь.
— Ну? Что за пустяк? — заинтересовался я.
— Так вот, после убийства я обнаружил странную вещь. На столе убитого осталось нетронутое блюдо — рыба в соусе «Лер де буж» и бокал с красным вином «Сюр ле пре».
— И что это могло значить? — не понял я.
— Никто из сидевших за столиком гостей не заказывал ни рыбу, ни красное вино. Не сомневайтесь.
— Откуда такая уверенность?
— Этот столик обслуживал только я. Другие официанты не имели права принимать заказы. Так распорядился хозяин, и никто из нас не осмелился бы перечить.
— Интересно, — задумчиво произнёс я. — Ты говорил об этом на допросе?
— Да, — кивнул Фероз, — но меня не слушали. Следователю это показалось несущественным. Есть ещё интересная деталь. В тот день у нас к каждому столу был прикреплён отдельный официант. Всё же гости собрались непростые, и хозяин чуть в лепёшку не разбился. Поскольку персонала не хватало, пришлось нанять людей из агентства. Мы половины из них в лицо не знали.
— То есть под видом официанта мог шуровать кто угодно, не рискуя быть замеченным.
— Вот именно! — довольно осклабился Фероз. — А если хотите узнать ещё одну занятную штуковину — навестите Гвидо. Он вам ещё кое-что расскажет.
— Кто такой Гвидо?
— Официант наш. Он сейчас дома отлёживается. Плохо ему.
— А что случилось?
— Сотрясение мозга, — пояснил Фероз. — И приключилось оно аккурат в тот вечер, как вашего типа пришлёпнули. Только ваших Гвидо почему-то не интересует. Я так понял, вы уже кого-то сцапали и теперь на него дело шьёте.