Бешено вращающиеся глаза и сжатые кулаки произвели нужное впечатление, Хэмптон мигом проникся важностью момента.
— Уберите его от меня, уберите, я всё расскажу, — в припадке истерики завопил он. — Это я, я убил её, только уберите его от меня.
— Гэбрил, постой в сторонке, — попросил лейтенант. — Только далеко не отходи на случай, если мистер Хэмптон начнёт путаться в показаниях.
— Я не буду путаться, я всё расскажу, всё, как было, — завизжал Ораст.
Нам повезло, что его так проняло. Обычно люди такого склада не столь чувствительны.
— Буду поблизости, — пообещал я Колману, — если что, зовите. Помогу с удовольствием.
Я подошёл к дрожащему Орасту, поднял его подбородок и, заглянув в глаза, произнёс:
— Советую тебе быть разговорчивым. Считай появление полицейских главной удачей в твоей жизни, если бы не они — я бы размазал твои мозги по стенке.
Ораст сник, остатки мужества покинули его ещё до того, как моя импровизированная речь закончилась.
Колман подмигнул мне, намекая, что игра в хорошего и плохого полицейского удалась.
Я вспомнил о Грыме:
— Неподалёку остался раненый тролль. Ему нужен врач.
Колман понимающе кивнул и подозвал полицейского, который осматривал Макса:
— Рэй, мистер Гэбрил отведёт тебя к раненому троллю. Сделай всё, что можешь, чтобы помочь.
— Сэр, я не ветеринар, — изумлённо произнёс полицейский.
Я снова сжал кулаки, а лейтенант вопросительно приподнял бровь.
— Понял, сэр, — сразу отрапортовал Рэй.
Мы двинулись к лесу, прихватив с собой маленькую походную аптечку. По дороге я обрисовал полицейскому медику ситуацию, он только вздохнул.
Грым остался на прежнем месте. Он лежал в высокой траве, потихоньку истекая кровью. На деревьях весело и беззаботно пели птички. Им не было никакого дела до разыгравшейся недавно кровавой драмы.
Медик задумчиво почесал голову.
— Что стоишь, приступай, — коротко приказал я.
Полицейский вышел из ступора. Профессиональные навыки перебороли страх перед огромным сильным существом, распластавшимся на земле.
— Он жив, но потерял много крови, — сообщил Рэй, обрабатывая рану, затем наложил троллю повязку. Всё это время Грым лежал, не приходя в сознание.
Я чувствовал себя лишним, понимая, что не в силах ему помочь.
— Его нельзя здесь оставлять. Надо перенести тролля в дом, — изрёк Рэй, закончив колдовать над раненым.
— Он тяжёлый, понадобятся носилки, — кивнул я.
Наскоро соорудив носилки из подвернувшихся под руку молодых берёзок и полицейского плаща, мы с трудом положили на них Грыма и понесли. Казалось, он весит не меньше мамонта, у меня едва не оторвались руки. Пиджак Хэмптона я забрал с собою, чтобы передать Колману в качестве улики.
Возле особняка уже крутился вездесущий Лагарди. Увидев нас, он всплеснул руками и громко позвал Агнессу. Та прибежала и тут же разрыдалась. Писатель стал её успокаивать, но получалось у него неважно.
— Где Джонас? — спросил я, когда он на секунду вспомнил о моём существовании.
— Не выходит из своей комнаты. Смерть мисс Портер выбила его из колеи, — пояснил писатель.
— Нужно куда-то пристроить Грыма и желательно вызвать к нему врача, который разбирается в организме троллей.
— Я даже не представляю, к кому обратиться. Если только поискать в Туземном Квартале, — признался Лагарди.
Троллю выделили маленькую комнату. Плачущая Агнесса расстелила кровать, мы аккуратно положили Грыма на белоснежную перину. Повязка не могла остановить кровотечение, тролль на наших глазах истекал кровью, без квалифицированной помощи долго ему не протянуть. Я боялся встречаться глазами с девушкой, она могла прочесть в них обречённость.
— Я съезжу в Туземный Квартал, поспрашиваю врача, — сказал Лагарди, когда мы вышли из комнаты.
Я поблагодарил его и отправился на поиски Колмана. Он занял один из кабинетов и проводил там допрос над Хэмптоном и его выжившим подручным. У дверей на посту стоял полицейский. Я передал ему окровавленный пиджак, попросив передать лейтенанту.
— Это важная улика. Вашему начальнику она пригодится.
— Как только лейтенант закончит допрос, я обязательно ему передам. Не извольте сомневаться, — щёлкнул каблуками полицейский.
— Спасибо, — устало произнёс я и отправился в холл, где устроился на диване, подложив под голову пуфик, и закрыл глаза. Мысли были далеко, там, где Лиринна, Крис и Алур. Усталость взяла своё. Незаметно для себя я провалился в глубокий сон.
— Спишь? — бесцеремонно опустился на диван по соседству Колман.
— Поспишь с вами, — буркнул я, поднимаясь.
— Ладно тебе, не ворчи, — улыбаясь, сказал Колман.
Он довольно потёр руки и спросил:
— Слушай, как тут насчёт кофе? Не отказался б от чашечки.
— Посидите здесь, я поговорю с прислугой.
Я встал и отправился на кухню, где застал плачущих женщин: кухарка и Агнесса сидели обнявшись. Каждая держала в руке большой носовой платок, время от времени смахивая текущие ручьём слёзы.
— Простите, — извиняющимся тоном произнёс я. — Полицейский лейтенант просит чашечку кофе, и я за компанию.
— Подождите, у меня всё почти готово, — сказала кухарка.
Она поставила на круглый поднос высокий кофейник, две фарфоровые чашечки, сливки и сахарницу, подумав, добавила тарелку, на которой горсткой лежало миндальное печенье.
— Мне отнести? — вызвалась Агнесса, но я отрицательно мотнул головой:
— Спасибо, не надо, сам справлюсь. Как Грым?
— Полицейский лекарь выгнал меня из комнаты, сказал, что раненому нужен покой. Гэбрил, скажите, Грым умрёт?
— Думаю, он ещё спляшет на твоей свадьбе, — излишне патетично заверил я.
Девушка заплакала ещё сильнее. Я, чувствуя неловкость, взял поднос и поспешил удалиться.
Колман встретил моё появление с радостью. Мы поставили поднос на столик, налили по чашечке кофе. Я пил со сливками, Колман предпочитал крепкий, практически без сахара.
Он сделал глоток и, зажмурившись от удовольствия, произнес:
— Отлично, просто отлично…
— Рассказывайте, лейтенант, — сказал я, дождавшись, когда чашка полицейского опустеет.
— Пожалуй, ты заслужил узнать правду из первых уст. Учти, Ораст дал только предварительные показания. Пока он слишком напуган и заливается соловьём, поэтому колоть его было легко. Разумеется, после встречи с адвокатом Ораст начнёт запираться, но благодаря найденной тобой улике мы сможем его припереть к стенке. Считай мои слова официально объявленной благодарностью.