Это довольно низкорослые гномы. Даже не знаю, как описать. Не гномы, а каменные глыбы, которые слегка обтесали топором, потом вдохнули жизнь и отправили воевать. У них даже волосы серые. Серые как гранит.

Грубые лица, толстогубые, крючконосые. Широкие скулы. Густые, кустистые брови, под которыми сверкали глубоко посаженные глаза. Мощные надбровные дуги. Строение глаз интересное — белков почти не видно. Посмотрят — будто рентгеном просветят. Волосы не заплетены в косы, а затянуты на затылке в узел, свисающий как овечий хвост.

Одежда тоже отличалась. Они не признавали серебра. Только золото. Вместо доспехов на них кольчужные рубашки, отливающие темно-синим цветом. Поверх — дублеты из толстой, морщинистой кожи. На поясе ремень и два коротких, но очень широких меча. Крепкие мальчики… Кулаки — как кочаны капусты…

Первый день закончился быстро. Церемония прошла по сценарию, который не претерпел изменений за последние пятьсот лет. Норров поприветствовал Гэральд Третий, и они были отпущены восвояси. Лишь когда вышли из зала, со стен замка послышались звуки труб. Это сигнал городу, что праздник начался.

Даже скучновато немного. Как-то слишком обыденно и просто прошел мой первый день во дворце. Скажу честно — я ожидал чего-то большего. Видимо, давал о себе знать отпечаток нашего мира, где торжества превращались в красочные представления.

— Вы разочарованы, норр Серж? — спросил Барт.

— Нет, — пожал плечами я, — но скажу честно, что ждал большего.

— Для нас это давно рутина… Увы, но ничего не поделаешь.

Мы вышли из дворца, нашли Рэйнара, Мэдда и отправились в город. Честное слово — в городе было гораздо интереснее! Здесь уже начались торжества, пиры и турниры. Конечно, это не те рыцарские поединки, о которых мы любили читать в книгах нашего мира, но посмотреть интересно. Были и кулачные бои, и схватки между наемниками. Пусть дрались не до смерти, но переломанных костей и разбитых голов хватало. Соперников старались не убивать, но если и случалось нечто подобное, то ничего не поделаешь — сам виноват. Видел несколько раз, как с площадки для поединков уносили тела незадачливых бойцов.

Выступления уличных актеров, похожих на бродяг, вечное нытье нищих, похожих на актеров. Некоторые из них специально прибывали в столицу, чтобы собрать положенную дань с горожан Асперэнда. Надо заметить, люди не скупились и щедро раздавали подаяние всем страждущим.

Толпы… Толпы людей заполонили улицы! Кабатчики выставляли столы прямо на улицах и едва отбивались от желающих выпить и закусить. Да, это вам не Сьерра и не Кларэнс. Это город. Большой и богатый город. Здесь никого не удивишь трехэтажным особняком и брусчатыми мостовыми.

Кстати, когда мы только подъезжали к Асперэнду, мне было интересно наблюдать, как меняется архитектура предместий. Поначалу вдоль берега появились времянки поденных рабочих, прибывших из окрестных городков и селений. Затем пошли длинные бараки, которые словно вырастали из здешней почвы. Это длинные дома, где жило по нескольку семей, принадлежащих к одному роду. Их бревенчатые стены потемнели от времени, а крыши заросли мхом. Еще дальше — дома побогаче и повыше. Здесь можно было увидеть и двухэтажные дома. Пусть и деревянные, но добротно построенные и украшенные резьбой. Вот городские ворота, и перед нами возникли каменные здания и бесконечные улицы, вымощенные камнем. Они не отличались строгостью линий, но были относительно чистыми.

Шум, гвалт. Где-то орет уличный торговец, расхваливая свой немудреный товар, верещит поросенок, которого тащат на кухню, и тут же отплясывает уличный танцор на канате, натянутом между двумя домами. Где-то поют волынки, рассказывая о старинных преданиях и славных битвах. На соседней улице звучат свирели, и чернобровая девушка танцует прямо на большом барабане. Каждое движение этой чаровницы сопровождает восторженный рев зрителей. Мы осторожно пробирались через толпу, а наши лошади недовольно всхрапывали и прядали ушами…

— Завтра день королевского суда, норр Серж, — сказал Барт, когда мы выбрались из этой круговерти и вернулись в гостиницу.

— Вы полагаете, что завтра будет веселее?

— По крайней мере, не так скучно, как сегодня, — хмыкнул хозяин Сьерра.

— Посмотрим…

— Бросьте, норр Серж! — расхохотался норр Барт. — Вы еще слишком молоды! Радуйтесь этой придворной скуке! Это признак мира!

41

Мужчины, стоявшие в первых рядах, расступились, пропуская вперед пожилого и небогато одетого человека лет семидесяти — семидесяти пяти. Судя по всему, один из тех норров, которые решили обратиться в королевский суд. Рядом с ним шла молодая женщина. На левой стороне ее лица краснели шрамы, которые бугрились узлами свежих рубцов. Кто-то ее сильно избил, изувечив не только лицо, но и тело — она сильно хромала.

Королевский советник — суарнор — окинул их взглядом и кивнул:

— Бэскер ерре скьергихарт?

— Бэскер… — чуть помедлив, ответил старик.

Пока они будут излагать суть взаимных претензий, надо сделать небольшое отступление. Я полагаю, что это не окажется лишним. Если фразу «бэскер ерре скьергихарт» перевести дословно, то получится «защиты или справедливости». Фраза не так проста, как может показаться на первый взгляд. Суд короля отличается от суда, который вершат городские власти. У короля можно попросить только одного: или защиты, или справедливости.

В первом случае, король рассмотрит дело и, если обвинения достаточно серьезны, не требуют дополнительных разбирательств, тотчас и накажет виновного. Вот видите, палач отдыхает? Да, этот здоровенный мужчина с мечом странной формы. Но вмешательство короля будет дорого стоить не только преступнику, но и норру, который обратился в суд. С этого дня норр будет жить при дворе, а все его имущество и земли отойдут в казну. Стать приживалкой в обмен на защиту… Не каждый на это пойдет. Последний довод в желании наказать обидчика. Владения обвиняемого? Их не тронут. Останутся его наследникам, если таковые имеются. Дети за преступления отцов не отвечают.

Есть и вторая возможность — попросить короля о «справедливости». Таким образом, норр обратится не только к королю, но и к богам. По сути — это просьба разрешить поединок между обиженным и обидчиком. Поединок между норрами. Кто победит, тот и прав. Так поступают те, кто не успел «разобраться» с обидчиком до начала праздника. Очень часто поединок превращается в простую формальность. Многие норры не станут сражаться друг с другом, а выставят вместо себя бойцов. Один из бойцов умрет, конфликт будет исчерпан, и норры с чистым сердцем и спокойной совестью отправятся пировать. Праздник закончится, и старая вражда полыхнет с новой силой. Только и на поле битвы будут воевать не норры, а их воины. И приличия на празднике соблюдены, и зрители довольны.

Пока я вам рассказывал, старик-норр закончил жаловаться на своего обидчика и теперь ждал королевского решения. Король несколько секунд подумал, а потом подозвал к себе судебного гнома и двух суарноров. Они посовещались, и король объявил свою волю, которую огласил его советник. Я даже не успел заметить, как к обвиняемому подскочили два дюжих воина и, заломав ему руки, отвели к плахе. Он что-то неразборчиво кричал и даже пытался вырваться. Сопротивлялся и брыкался, да так, что выбил кубок с отравленным вином из рук судебного чиновника. Яд — это возможность выбора. Одна из традиций. Или ты сам выпьешь вино и сдохнешь, или тебе отрубят голову. Выбор невелик, но честен. Наконец парня обуздали и положили на плаху. Палач поднял меч… Удар… Дело закрыто. Суарнор бросил взгляд на тело и, повернувшись к старику, произнес: «Эр мие фьер!» — «Да будет так!»