От этих слов, от близости его тела пульс у меня зашкаливал, и я боялась, что отпущенного мне времени не хватит. Но мне необходимо было кое-что выяснить.
– Все это… ты и я… я совсем запуталась… я думала, ты не… – О Господи, его присутствие буквально лишало меня способности выражаться связно!
– Что «ты не»? – мягко спросил он, беря мою ладонь в свою.
– Что ты не хочешь меня. Что я не нужна тебе.
Мои слова прозвучали для него так неожиданно, что полная любви улыбка на миг сошла с лица Джимми, сменившись выражением недоверия.
– С чего ты могла подумать такое?
– Ну, после того, что произошло в гостинице… – Мой голос оборвался.
В его глазах начало проявляться понимание.
– Ты ясно дал мне тогда понять, что не хочешь меня, – прошептала я, заново переживая унижение.
– Ты так это восприняла? – Он смущенно провел ладонью по волосам. – Я хотел тебя до такой степени, что у меня дыхание перехватывало. Ты не представляешь, как тяжело мне было уйти от тебя той ночью.
– Тогда почему же ты ушел?
Джимми притянул меня к груди, моя склоненная голова легла ему на плечо, и я почувствовала на макушке его дыхание.
– Ты была совершенно растеряна, я не мог воспользоваться твоим состоянием. Я и сейчас не уверен, что поступаю правильно.
Я хотела возразить, но он прижал палец к моим губам.
– Ты находилась в полном смятении, все происходящее казалось тебе абсурдом. Ты больше нуждалась в друге, чем в любовнике. И кроме того, ты еще была помолвлена с Мэттом.
Последние сомнения отпали сами собой. То, что он ушел тогда, доказывало силу его чувств ко мне. Сара оказалась права – Джимми никогда не отверг бы меня, если бы не был полностью уверен, что должен поступить именно так.
– Кстати, о Мэтте… – начала я.
Он негромко застонал.
– Нам правда нужно о нем говорить?
Я подняла на него взгляд, стараясь вложить в него всю свою любовь.
– Я просто хочу сказать, что теперь понимаю твое решение. И еще, ты наверняка считаешь, что мне понадобится время, чтобы пережить разрыв с Мэттом. Так вот – ничего подобного.
В глазах Джимми отразилось сомнение.
– В моем представлении мы с Мэттом расстались пять лет назад. Для меня как раз сложно было принять то, что мы обручены.
Я бросила взгляд на часы над камином.
– Ну, мои пять минут истекли.
Но теперь он слегка отстранился, когда я потянулась поцеловать его.
– Рейчел, прежде чем я опять перестану соображать, можно, я скажу кое-что?
Его голос прозвучал так серьезно, что мне вдруг стало не по себе.
– Я и ты… То, что произошло сегодня, сейчас… Я хочу, чтобы ты знала – это не просто минутный порыв. Мои чувства к тебе… мне следовало рассказать о них давным-давно. Я в общем-то почти сделал это однажды.
Кусочки мозаики вдруг сложились вместе.
– Я понимал, что ты с Мэттом, но дал себе слово: до того как мы разъедемся по университетам, ты должна узнать, что я испытываю – и всегда испытывал – к тебе. Я даже назначил тебе встречу, но это было как раз в вечер…
– …аварии, – закончила я за него.
– Да, а потом подходящего случая так и не выдалось. И после университета вы все еще оставались вместе; я решил, что упустил свой шанс.
У меня сердце разрывалось от мысли, какую боль он испытывал, столько лет видя меня с другим.
– Спасибо, что ждал, – прошептала я чуть слышно.
Его ответная улыбка была для меня бальзамом.
– Всегда пожалуйста.
Язычки пламени тихонько потрескивали в камине, мерцали огоньки елочной гирлянды, но мы не видели и не слышали ничего вокруг, кроме друг друга.
* * *
Кажется, папа догадался о том, что произошло. Это чувствовалось по глупой улыбке, с которой он поздоровался со мной утром на кухне.
– У тебя счастливый вид.
Похоже, не у него одного рот расплывался до ушей.
– Джимми вчера надолго задержался?
О Господи, ну разве можно вот так напрямую?!
– Да, – ответила я коротко, беря у него из рук чашку кофе. – Ты ведь и сам знаешь.
Папа кивнул.
– Он поставил меня в известность, что намерен рассказать тебе о своих чувствах.
Так вот о чем они говорили, пока меня не было!
– Он в самом деле спрашивал твоего разрешения?! – изумилась я. От этого веяло чем-то старомодным, викторианским.
– Ну, не то чтобы разрешения. Просто спрашивал, как я считаю – готова ли ты услышать такое, достаточно ли оправилась или стоит еще подождать.
– И что же ты сказал?
– Сказал, что он и так прождал лишних двадцать лет – пора действовать.
– Вряд ли я была готова к такому признанию в три года.
– А сейчас?
Зачем спрашивать? Разве по моему лицу не видно?
– Сейчас счастливее меня нет на свете.
* * *
Я много лет не чувствовала себя благодарной Богу в рождественский вечер, но теперь все вдруг изменилось. Мы собирались на службу в церковь; Джимми, хоть и работал допоздна, успевал за нами заехать. Я дожидалась его, сидя у окна гостиной и глядя, как пушистые снежные хлопья понемногу укутывают дорогу и тротуары. Знакомый пейзаж на глазах превращался в идиллическую картинку с открытки. Я улыбнулась, любуясь тем, как привычные и даже скучные детали преображаются, укрытые белым искрящимся пологом. Я вообще последнее время постоянно улыбалась. Каждая минута с Джимми наполняла меня радостью и счастьем. Каждую минуту вдали от Джимми я либо думала о нем, либо с нетерпением ждала, когда наконец раздастся знакомый стук в дверь. Не знаю, как бы отец терпел мои вечные улыбки и задумчивые взгляды, если бы сам не радовался такому повороту событий. Он по-прежнему давал нам возможность подольше побыть вдвоем; по-моему, шестилетки и то ложились позже.
Папа вошел в гостиную, одетый по погоде в длинное пальто и шляпу.
– Еще не подъехал?
– Скоро будет, – ответила я. Неосознанная безмятежная уверенность моего тона заставила папу понимающе улыбнуться.
Падающий за окном снег прорезали яркие лучи фар, у дома остановилась машина Джимми. Подхватив пальто со стула, я, словно школьница, бросилась к двери.
Пока Джимми выходил из машины, я стояла на пороге, не замечая сыплющего в лицо снега, пораженная силой собственных чувств. Мы знали друг друга всю жизнь, и, казалось бы, они должны были разгореться ровно и постепенно, а не охватить нас вдруг ураганом пламени, которому мы отдались с беззаветной готовностью.