Гевин отличный парень и сделал все наилучшим образом, но теперь я опасаюсь оставлять Оливию на чье-либо попечение. Рассматривая возможные варианты, прихожу к выводу, что брать ее с собой слишком опасно. В таком случае единственное место, где она, скорее всего, будет защищена, – это за стойкой бара здесь, в «Дуале». На глазах у сотен свидетелей, а ни в коем случае не в одиночестве.
Обрушить эту новость на Оливию и не выглядеть бесчувственным ослом – самое сложное. Как к этому подойти?
«В твоей жизни все пошло кувырком из-за меня и моей семьи, в твою квартиру вломились бандиты, тебя похитили и напичкали наркотиками, ты пережила разборки со стервозной кузиной и по-королевски ледяной матерью, не могла бы ты отработать ночную смену в клубе сегодня?»
Да, это не вариант.
Возвращаюсь в комнату размашистым шагом и делаю то, что должен был сделать еще тогда, когда раздался первый звонок в дверь.
– Ну вот что, все – вон! Мне нужно поговорить с Оливией, а вы должны дать ей возможность спокойно одеться.
Никто не спорит, само собой. Гевин вообще выглядит немного смущенным, потому что вел себя грубовато. Никто из нас не подумал, каково Оливии находиться в таком положении. А она была на высоте, проявила недюжинную выдержку. Вокруг толпились люди, а ей пришлось вести тяжелый разговор с матерью – притом что она лежала в постели, прикрытая лишь одеялом. Под ее сияющей красотой скрывается стальной костяк. Надеюсь, после сегодняшних испытаний она наконец поймет это сама.
– Спасибо тебе, – говорит Оливия, когда Гевин закрывает дверь за собой и остальными.
– Прости, что не сделал этого раньше.
– Ну, не случилось подходящего момента. Тут был такой цирк! Не хватало только бородатой женщины и шпагоглотателя, хотя Джинджер вполне может проглотить что-нибудь схожее по размеру.
Оливия смеется, и мне хочется ее обнять. Не знаю отчего, но это так.
– Как главное действующее лицо недавнего циркового представления, в которое превратилась твоя жизнь, приношу извинения, что не оправдал твоих ожиданий.
Лицо Оливии становится мягким. Она смотрит на меня пронзительными зелеными глазами, причиняя мне сладкую боль. Не отводя взгляда, соскальзывает с края кровати и встает; одеяло падает, обнажая грудь. Оливия медленно подходит ко мне, нагая, как в тот день, когда родилась. Только в тысячу раз прекраснее.
Она останавливается, когда ее соски касаются моей груди.
– Ты не разочаровал меня. Ты наполнил смыслом мое существование. Никогда не проси прощения за это.
– Но я…
– Ш-ш, – произносит она и кладет палец мне на губы. Ей нравится делать это. – Пожалуйста, не надо.
Я киваю и силюсь держать под контролем телесные реакции, которые вызывает ее близость. Мне нужно научиться выносить это, научиться думать о чем-нибудь другом, кроме как о том, чтобы сорвать с Оливии одежду зубами и занырнуть в нее, как во влажную мягкую постель из лепестков роз.
Откашливаюсь и возвращаюсь мыслями к причине, которая сейчас привела меня сюда.
– Этот звонок несколько минут назад…
Ее лицо становится серьезным, озабоченным:
– Да. О чем шла речь?
– О втором объявлении, которое я дал. Мне нужно встретиться с этим человеком сегодня вечером. Но дело в том, что я боюсь оставлять тебя. Вообще, правда, но я понимаю, что брать тебя с собой – это не лучшая идея. Так что вариантов у меня немного.
– Не беспокойся обо мне, – мягко говорит Оливия. – Со мной все будет хорошо.
– Конечно, я буду о тебе беспокоиться. Но, кажется, придумал способ, как тебя обезопасить. Если ты согласна, то…
– Что?
Оливия смотрит на меня с подозрением, которое я нахожу забавным.
– Тебе не придется сидеть взаперти, если ты об этом подумала. – По выражению ее глаз я догадываюсь, что именно эта мысль у нее и возникла. – На самом деле ты этим уже занималась.
– И это… – подталкивает меня к продолжению Оливия.
– Не согласишься ли ты поработать сегодня вечером? Я подумал, что за стойкой бара на глазах у сотен людей – самое безопасное для тебя место.
– Вот и хорошо. Почему ты просто не сказал мне об этом? Ты заставил меня волноваться.
– Потому что не хотел, чтобы ты решила, будто я бесчувственный осел. У тебя и без того был паршивый день. Действительно паршивый и…
– Ну, не все в нем было так уж паршиво, – говорит она и смотрит на меня из-под густых ресниц.
Мне тут же приходится снова делать над собой усилие, чтобы отвлечься от мыслей об Оливии, скачущей на мне, как на призовом жеребце.
– Ну все равно день был не из лучших. Давай определим это так. В любом случае просить тебя выйти на работу после такого может только эгоистичный ублюдок, а я не хочу, чтобы ты думала…
– Ты не эгоистичный ублюдок. Ты разве не слышал, что я сказала матери?
– Да, но…
– Никаких «но». Кэш, я люблю тебя.
Как упрямый осел, а я такой и есть, и виной тому то, что у меня есть яйца, я цепенею. Молчу и не говорю ей, что чувствую. Просто смотрю на нее как остолоп.
На лице Оливии я вижу разочарование, меня убивает это зрелище; смотреть, как она борется с этим чувством, невыносимо. Но ей удается справиться. Она выныривает на другой стороне, улыбается и делает довольное лицо, хотя на самом деле на душе у нее наверняка скверно.
– Кроме того, думаю, работа пойдет мне на пользу. Голова будет занята.
– Ты уверена?
– Скорее – да, – подтверждает мои слова Оливия. Сквозь напускную веселость сквозит сердечная боль. – Пойду в душ. И на этот раз вымоюсь по-настоящему. – Она пытается поддразнивать меня, стараясь изо всех сил демонстрировать беззаботность; встает на цыпочки и проводит губами по моим губам. – Поблагодари от меня Гевина за то, что принес мою сумку.
– Он принес твои вещи?
– Должен был. Я заметила ее в углу минуту назад.
– Хм-м. Ладно, я ему передам.
– Спасибо, – говорит Оливия, отворачивается от меня и идет в ванную, а я остаюсь стоять на месте, смотрю, как она уходит, и чувствую себя дымящейся кучей дерьма.
* * *
– Без меня ты не пойдешь, – твердо заявляет Нэш.
– Или без меня, – встревает Гевин.
– Черт вас возьми, нет! Кто-то должен остаться здесь и присмотреть за Оливией. А я этого сделать не могу.
– Тогда это будет Гевин, потому что я здесь не останусь, не то наш Джонни Кокран в юбке сделает из меня барбекю. Я не собираюсь отвечать на вопросы, которые Марисса должна задавать тебе, – раздражается Нэш.
Уговорить Мариссу, чтобы она вернулась в клуб позже, было нелегко. Я пообещал ей, что она сможет говорить с Нэшем хоть всю ночь напролет, если ей так хочется, но прямо сейчас для этого неподходящее время. Не сомневаюсь, она появится, как только откроются двери. Очевидно, у Нэша в голове те же мысли. Кажется, он все-таки парень наблюдательный. Только раз пообщавшись с Мариссой, сразу понял: у этой девушки хватка, как у питбуля.