Наверху проводились шумные студенческие вечеринки, где ребята из колледжей снимали девок и напивались до потери памяти. Это было идеальным прикрытием для изысканного заведения внизу. Насколько я поняла, некоторые женщины, в том числе и я сама, шли на это вполне охотно, другие оказывались там, потому что были чем-то обязаны Скоту. Для таких продажа собственного тела была последним способом отдать ему долги, пусть и расплатившись собственной свободой.
Дез поведала, что его клиенты — сплошь мужчины с большими счетами в банках. Даже самые богатые из них не лишены тайных извращенных фантазий, афишировать которые они не желают. За определенную сумму они могут найти плоть, готовую на все, и не волноваться, что их тайны вылезут наружу. Но все здесь зависит от удачи. Я могла достаться какому-нибудь славному и доброму парню или тирану, получающему удовольствие от полной власти над другим человеком. Если судить по прошлому, меня ждал именно второй вариант. Мне никогда не везло, так с чего сейчас надеяться, что силы, отвечающие за мою судьбу, вдруг повернутся ко мне лицом?
Болезнь мамы требовала постоянных жертв не только от отца, но и от меня. Меня это не возмущало и не обижало, нет, это просто была моя часть работы. Вместо того чтобы идти в колледж, я оставалась с ней дома, давая отцу возможность ходить на работу. Когда же он потерял работу, родители решили, что я не должна чувствовать себя обязанной все время оставаться дома. Но я никогда и не чувствовала себя обязанной. Фей была моей мамой, я любила ее. К тому же я еще не решила, что мне делать со своим будущим. Наверное, вы подумаете, что в двадцать четыре жизнь девушки должна быть давно устроена, но…
Может, с моей стороны было довольно низко давать им надежду. Но дома-то у нас именно ее, надежды, и не хватало, а потому и хуже бы от этого точно не стало.
Я сумела убедить родителей, что меня пригласили в Нью-Йоркский университет с оплатой всех расходов. Да, знаю, на самом деле со мной такого произойти не могло, но ни отец, ни мама ни о чем не догадывались, и это решило все. Если бы я и впрямь улетела в Нью-Йорк, то, конечно, не смогла бы их часто навещать. И как ни больно мне было расстаться с умирающей матерью, план должен был сработать. Если бы мне повезло, они бы вообще никогда ничего не узнали. Но, кажется, я уже упоминала о своей удачливости?
Со Скоттом же я заключила вот такой договор: с «хозяином» я согласна прожить два года. Ни больше, ни меньше. После этого смогу жить своей жизнью. Какой именно станет эта жизнь, тогда можно было лишь догадываться, но я должна была остаться нормальным человеком. Два года показались мне достаточно небольшим сроком. Тем более если это поможет продлить дни мамы, а значит, и отца.
Басовые ноты игравшей наверху музыки пульсировали по стенам и соединялись с биением моего сердца. Я отчаянно сопротивлялась желанию оказаться там, наверху, чтобы пить и веселиться, как все остальные, кому не было известно о существовании тайного заведения прямо у них под ногами. Женщины здесь, внизу, занимались совсем другим.
Мы обошли охранника, державшего в руках список вип-гостей. Он знал, кто мы и зачем пришли, поэтому пропустил без вопросов. Я чуть с ума не сошла, пока мы шли мимо цепочки выстроившихся женщин. Там были одни красавицы, прямо как на подбор. Некоторые имели независимый вид, другие выглядели так, будто уже не в первый раз выставляли себя на аукцион. На животе каждой женщины висел номер, и стояли они лицом к длинному зеркалу, занимавшему всю противоположную стену.
— Зеркало с одной стороны прозрачное, — прошептала Дез. — У каждого клиента есть подробное описание всех, кто выставляется сегодня. Потом их сгоняют сюда, как скот, и показывают покупателям. Так клиенты могут увидеть товар лицом, а потом решить, на какую из девушек делать ставки.
— Ничего себе! Спасибо, Дез… Как-то не наставляет такое знание на путь истинный.
— Тише! Ты же знаешь, я не это имела в виду. — Она попыталась меня успокоить. — Ты слишком хороша для подобных вещей, и тебе самой это известно. Ты не они. — Она кивнула на женщин, стоявших в коридоре. — Я понимаю, ты делаешь это ради мамы, и, скажу тебе честно, я никогда не встречала более самоотверженного человека.
«У любой из тех, кто стоит сейчас у зеркала, тоже могут быть подобные истории», — подумала я, опуская глаза, чтобы ни с кем не встречаться взглядом.
Мы дошли до двери в конце коридора, и Дез постучала. Нам разрешили войти, но, когда Дез отступила в сторону и указала мне на вход, я, запаниковав, почувствовала, что вот-вот начну задыхаться.
— Эй, посмотри на меня. — Дез повернула мое лицо к себе. — Ты не обязана туда идти. Мы можем прямо сейчас развернуться и уйти отсюда.
— Нет, не можем, — ответила я, чувствуя, как меня начинает бить дрожь.
— Я не смогу пойти туда с тобой. С этой минуты ты сама по себе, — сказала она, пытаясь не выказывать жалость и тревогу.
Я, кивнув, снова опустила глаза, чтобы она не увидела моих слез.
Дез вдруг резко и крепко прижала меня к груди, чуть не выдавив из меня весь воздух.
— Ты сможешь. Слышишь? Черт, может, ты там божественным сексом будешь заниматься, а? Вдруг за этим зеркалом тебя ждет какой-нибудь Дон Жуан?
— Ага, как же, — усмехнулась я, отстраняясь от нее. — У меня все будет отлично. Ты только проследи, чтобы тот придурок, с которым я окажусь, соблюдал договор. Если что, шли сюда эфбээровцев с автоматами.
— Не бойся, я так и сделаю. Да и потом, ты же цифры знаешь, так что лучше звони мне, сообщай, как дела. Если звонка не будет, я приду за тобой. Ну… мне пора в бар, пока с работы не выгнали. Только помни: ты хорошая, а все вокруг дерьмо. — Дез была не из тех, кто любит нежности, но я знала, что в ее устах это выражение означало «я тебя люблю». — Задай им жару!
Она поцеловала меня в щеку, хлопнула по заднице и поспешила по коридору. Но обмануть меня не смогла. Я заметила: плечи ее опустились, и она, решив, что я не вижу, вытерла кончиками пальцев глаза.
— Я тебя тоже люблю, — сказала я больше сама себе, ведь Дез была уже далеко и не слышала меня.
Я повернулась к двери, собираясь с духом, чтобы в последнюю секунду не передумать. Вспомнила о маме и поняла: обратного пути не будет. Открыла дверь и шагнула в кабинет, намереваясь обсудить условия контракта.
Кабинет Скотта выглядел примерно так, как в моем представлении должен выглядеть кабинет настоящего босса мафии: на полу роскошный ковер, с потолка свисает шикарная люстра, в стеклянных ящиках с подсветкой — какие-то штуковины, наверняка безумно дорогие, а на стенах — картины. Из невидимых динамиков льется классическая музыка, навевая ложное ощущение безопасности, элегантный декор создает впечатление респектабельного заведения. Вероятно, это заставляет клиентов расслабиться и чувствовать себя непринужденно. Но на меня такая декорация не подействовала. И на свинью можно нацепить галстук, однако от этого она не перестанет быть свиньей.
Скотт с сигаретой в одной руке и пузатым бокалом виски в другой сидел, задрав ноги на стол. Пальцы его шевелились, как будто он дирижировал невидимым оркестром, а на остальной мир ему было наплевать.