Голос у дяди Сережи был все еще звучный, но на маленькую Аллочку выступление деда произвело совсем не то впечатление, на какое тот рассчитывал. Девочка неожиданно приподнялась на подушках и серьезным голоском спросила:
– Дедушка, а может быть, мамочка тоже отправилась в гости к Морскому Царю?
– Ты что? – зашипела на нее более разумная Марина. – Люди на дне жить не могут!
– А как же Садко выжил?
– Так то сказка! А если в жизни человек на дно попадет, то обязательно задохнется и умрет.
Ох, не надо было Марине этого говорить, потому что Аллочка залилась горькими слезами, и тете Вале стоило огромных трудов угомонить девочку.
Отец девочек все это время сидел внизу и ругал свою запропастившуюся супругу, обвиняя ее в легкомыслии, наплевательстве на интересы семьи и прочих грехах. Интересно, что ему и в голову не приходило, что с Олей могло что-то случиться.
Леся, которой надоело слушать, как этот чурбан на чем свет стоит костерит ее милую Оленьку, наконец не выдержала и спросила:
– А ты не думаешь, что Оля могла попасть в беду?
– Что?
– Не боишься, что она утонула?
Саша ненадолго замолчал, а потом решительно отмахнулся:
– Ерунда! Нет.
– Почему?
– Если бы утонула, то ее одежда осталась бы на берегу вместе с полотенцем, – отрезал Саша. – Нет, она просто куда-то ушла.
– И куда?
– Это я и намерен выяснить! Оля уже не первый раз выкидывает такой фортель. И никогда заранее не знаешь, когда именно ей шлея под хвост попадет. Но раньше она хотя бы звонила и предупреждала, где она.
– Ты хочешь сказать, что Оля уже вот так уходила?
– И не один раз!
– Без предупреждения?
– Да!
И Саша насупился. А Леся про себя подумала, что иногда со стороны очень трудно судить о том, что происходит между людьми в семье. Вот они привыкли считать Сашу деспотом и хамом, а Оленьку – его жертвой. Но если Оля просто ушла, никому не сказав ни слова, и уходила так уже много раз, то это тоже ее не красит.
– Первый раз, когда это случилось, я перетрухал, – неожиданно признался подругам Саша. – Всю ночь не спал, в морги и больницы звонил, под утро забылся, и вдруг – звонок в дверь. Вот она, моя благоверная стоит. Где была? Гуляла! Я ее чуть не прибил тогда. А она стоит, глазами хлопает. Что такое, говорит? Я так привыкла. Когда мне надо побыть одной, буду уходить. Уж не обессудь.
– Так и сказала?
– Прямым текстом.
– А ты?
– Конечно, против был! Даже разводом ей хотел пригрозить. А потом она забеременела, ну, а потом одна дочка, вторая… Оля реже стала уходить, иногда по полгода все у нас в порядке. И теперь она мне звонит всегда.
– Но сегодня не позвонила.
– Говорю же: наверное, телефон у нее сел.
Теперь подругам было понятно Сашкино равнодушие. Но они все равно не хотели оставить его в покое.
– Наверное, ты ее обидел перед тем, как она ушла?
– Да чем? Не знаю, вроде бы ничего особенного я ей не говорил.
Не знаешь или не помнишь, так и хотелось спросить этого чурбана подругам. Но вместо этого Леся спросила:
– Ну, а если подумать?
– Что?
– Сегодня ты Олю чем обидел?
– Ничем я ее не обижал. Чистую правду сказал.
– И какую?
– Что не надо было ее родителей с собой тащить. Могли бы и у себя на даче спокойно посидеть. Да и девчонок тоже можно было им оставить. А если уж на то пошло, то мог бы я и один к тете Гале съездить. Спокойно бы тут время с тетечкой провел, все-таки родня ей именно я, а вы все ко мне лишь примазались. Пожил бы с теткой, очаровал бы ее, глядишь, она бы мне дом и завещала. А вас не надо было с собой звать. Вы у меня только под ногами путаетесь, проку от вас никакого, а шуму много!
Вот ведь хам! Но Сашка даже не думал, что мог случайно обидеть друзей. Он начал им жаловаться:
– И от самой Оли никакой помощи. Денег не зарабатывает, да еще и к тетке подольститься не хочет. Вот моя теща – молодец. Мигом тему просекла. Видел я, как она возле тетки увивается. А Оля хвост задрала, можно подумать, мне одному этот дом нужен! Ну, я ей так и сказал. Коли прибыли с тебя никакой, хоть тут подсоби!
Нет, определенно Саша бывал невыносим. Может быть, в душе он и был славным парнем и отличным отцом и мужем, но все эти прекрасные качества совершенно скрывались за Сашкиной грубостью. И как-то он всегда умудрялся хамить людям так, что сам считал это вовсе и не хамством, а чистой правдой, которую прямо-таки необходимо людям высказать для их же собственного, разумеется, блага.
Подругам после его слов захотелось немедленно убраться отсюда. Им и раньше этого хотелось, но теперь эта мысль окончательно оформилась в их головах. И если Оля услышала от супруга эту речь о ее собственной никчемности, то неудивительно, что она захотела уйти куда глаза глядят.
– Вернется, – твердил Саша, – никуда не денется. Погуляет, успокоится и вернется.
Лисица, который как раз в эту минуту вошел в комнату и услышал последнюю фразу, возразил:
– Все-таки одно дело, если бы она днем пошла гулять и совсем другое, когда на дворе уже темно и ночь.
В ответ он услышал совет не совать свой нос в чужие дела. После чего Сашка поднялся со своего места и, гневно сопя и тяжело топая, вышел из комнаты.
– Да, не повезло Оле с мужем, – заключил Лисица.
А подруги переглянулись друг с другом.
– Но, может, Саша и прав, мы напрасно волнуемся?
– Если у них это в порядке вещей, то подождем до утра.
– А если Оля и утром не появится?
– Будем надеяться, что она вернется.
И так как ничего лучше друзья придумать все равно не могли, то все разошлись по своим комнатам. Перед сном Кира с Лесей вышли ненадолго в сад подышать прохладным свежим воздухом. Дневная жара давно спала, воздух был бархатным и мягким. От соседей через ограду плыл аромат садовых цветов. И девушки, присев на старый ствол дерева, замечтались, глядя на звездное небо.
Внезапно до их слуха донесся странный металлический звук, который шел от дома. И взглянув в ту сторону, подруги увидели, как тетя Галя, высунувшись в окно по пояс, подтягивает к себе металлические ставни.
– Что это она делает? – заинтересовалась Кира.
– Не знаю. Вроде бы окна закрывает.
И действительно, сначала тетя Галя закрыла на замок металлические решетки, а потом плотно прикрыла стеклопакет, который был установлен в ее комнате. Подругам было видно, как пожилая женщина поворачивает ручку, стараясь закрыть ее до самого упора, как давит всем своим весом на окно, стараясь закрыть его поплотнее.