В ожидании ответа он рассеянно смотрел на Фокса.
— В девять часов. Большое спасибо. — Аллейн положил трубку. — Влип на свою голову.
Когда Фокс ушел, старший инспектор сидел и минут двадцать смотрел на стену перед собой. Затем по-звонил полицейскому хирургу и какое-то время расспрашивал его об аппендицитах, перитонитах и наркозе. Потом отправился к себе в квартиру на Ковентри-стрит, принял ванну, переоделся в смокинг и прочитал первую сцену из «Гамлета», к которой был неравнодушен. Было лишь без двадцати девять, и он решил пройтись до Кэтрин-стрит пешком. Слуга Василий подал ему пальто.
— Василий, — спросил старший инспектор, — ты все еще видишься со своими пользующимися дурной репутацией приятелями из этого вашего пансоветского братства?
— Нет, сэр. Я уже не тот старый глупый мошенник. Стал совершеннейшим скромником.
— Очень на это надеюсь, старый осел. Кстати, до тебя не доходили какие-нибудь слухи о Николасе Какарове?
Василий широко перекрестился справа налево.
— Боже, спаси и помилуй! Он из них самый плохой, — с жаром заявил он. — Нехороший малый. До Советов он был еще молодым, но уже тогда его нельзя было назвать кон-сер-ватором. После Советов постарел и постоянно замышлял что-то дурное. Советы нравились ему не больше Романовых. Случалось, он убивал начальников, и так всех допек в России, что ему пришлось сматываться в Англию.
— Где ему, как полагается, оказали сердечный прием. Я все это знаю, Василий. Спасибо. Не дожидайся меня. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр. — Слуга дотронулся до рукава Аллейна. — Пожалуйста, сэр, не связывайтесь с Николаем Алексеевичем. Он очень плохой человек.
— Тебе лучше знать, — легкомысленно отозвался Аллейн и, усмехнувшись, вышел из дома.
На Кэтрин-стрит Нэш впустил инспектора в дом и уставился на него словно разъяренный сыч. В голове дворецкого укрепился стереотип некоей социальной лестницы, на которой, как он решил, полицейские всех рангов стоят на одной ступени с настройщиками роялей. Аллейн ни по костюму, ни по манерам никак не вписывался в эту классификацию. Как бы Нэш ни противился, пришлось смириться.
— Я к леди О'Каллаган.
— Ее светлость вас ждет, сэр.
Аллейн отдал дворецкому шляпу и зонт. Тот поблагодарил и направился в сторону кабинета. Старший инспектор последовал за ним. Нэш отворил дверь.
— Мистер Аллейн, миледи! — объявил он, явно считая, что унизительное звание гостя лучше опустить.
Сесиль О'Каллаган сидела у камина в кресле мужа. Когда появился Аллейн, она поднялась и холодно по-смотрела на него.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — произнес старший инспектор. — Мне чрезвычайно неудобно вас беспокоить. — И подумал: «Черт возьми! Как же она похожа на Крысомора!»
— Я сама искала с вами встречи. Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли так быстро.
— Пустяки. — Это было отменно любезное вступление к сюжету об убийстве.
— Присаживайтесь. Полагаю, тот человек, который приходил сюда днем, сообщил вам, по какой причине я решила обратиться в полицию?
— Инспектор Фокс предоставил мне полный отчет о разговоре с вами.
— Хорошо. Я полагаю, что моего мужа убили — вероятно, отравили.
— Сочувствую, что вдобавок к своему горю вам приходится страдать от подобных подозрений, — сказал Аллейн, подумав: «Сколько еще времени мы будем друг перед другом витийствовать?»
— Благодарю. Вы согласны, что обстоятельства требуют расследования?
— Мне хотелось бы узнать немного больше. Письма я прочитал.
— Вы не считаете, что уже они способны вызвать у любого подозрения?
— Весьма необычно, леди О'Каллаган, чтобы человек, замышляющий убийство, писал подобные письма. Это кажется странным. Полагаю, Фокс вам об этом сказал?
— Да, он говорил. Уверена, убийца, когда писал эти письма, еще не задумывал лишить человека жизни. Но не сомневаюсь, он из тех людей, которые не упустят возможности, если таковая представится.
«Следовательно, она намекает на Филиппса и девушку», — подумал Аллейн и произнес:
— Ваша мысль, разумеется, понятна.
— Есть еще одно обстоятельство, я не обсуждала его с… инспектором Фоксом. До операции я находилась в палате мужа. Он не сознавал, где он и что с ним происходит. Я пыталась объяснить, что у него аппендицит. Затем пришел сэр Джон Филиппс. Муж увидел его, воскликнул: «Нет… не позволяйте…» — и потерял сознание. Такое впечатление, что он испугался хирурга. И я не сомневаюсь, что он хотел сказать: «Не позволяйте ему прикасаться ко мне!» Замечу, что за неделю до этого сэр Джон приходил к мужу, как я полагала, чтобы проконсультировать по поводу его болей, которые в тот период были очень сильными. На следующее утро я спросила мужа, осмотрел ли его врач. Он уклонился от ответа, но выглядел очень расстроенным. Я видела сэра Джона в холле, и его обхождение показалось мне в высшей степени необычным. Письмо он написал в тот же вечер — вероятно, под впечатлением от их разговора.
— Вы связываете письмо сэра Джона с другим, подписанным женщиной по имени Джейн Харден?
— Да. Она медицинская сестра в больнице, где оперировали моего мужа. Днем, после того как ваш человек ушел, я позвонила в клинику и под предлогом, будто хочу отблагодарить ухаживавших за мужем сестер, выяснила, как их зовут. Она присутствовала во время операции и, возьмусь предположить, ассистировала сэру Джону.
Сесиль говорила невозмутимо, с подчеркнутой медлительностью, произнося звуки на одной высокой ноте, словно читала.
— Простите меня, — начал Аллейн, — я хотел бы знать, известно ли вам было что-нибудь об этом деле. Надеюсь, вы понимаете, что я спрашиваю лишь потому…
— Потому что хотите понять, не предвзята ли я?
— Совершенно верно.
— Я знала, что муж мне изменял, но надеялась, что это не более чем случайные интрижки.
— Вы ничего не знали о существовании мисс Харден?
— Нет.
Аллейн немного помолчал и поднялся.
— Я с вами согласен, расследование необходимо.
Леди О'Каллаган сделала легкое движение, шелохнулись тяжелые складки ее платья. Возникло впечатление, будто сразу улетучилось все ее напряжение. Но заговорила она тем же привычным невозмутимым тоном:
— Уверена, вы приняли очень мудрое решение.
— Боюсь, у нас возникнут трудности с коронером. Он, естественно, станет осторожничать с открытием расследования по такому делу. Тут уж никак не получится остаться в рамках хотя бы относительной сдержанности. Газеты уже подняли шумиху по поводу писем с угрозами от политических противников сэра Дерека.
Аллейн пристально посмотрел на Сесиль, но, за исключением мелькнувшего на ее лице мимолетного выражения недовольства, не заметил иных проявлений чувств.