— Похоже, он жег дерево и бумагу.
Люси тем временем осматривала распятие, лежавшее поверх старой Библии.
— И что?
— И ничего… Ты видела здесь хоть один счет, хоть одно письмо, хоть какие-нибудь деловые бумаги?
Она продолжала выдвигать ящики, открывать дверцы. Подошла к большому книжному шкафу у одной из стен, заглянула в него. Разные издания Библии… религиозная литература… научная: труды по органической химии, ботанике, энтомологии…
— Да нет, ничего такого… Может, он из тех, кто не любит хранить документы? Ну а письма… Знаешь, если вспомнить, что тут вокруг, поневоле задумаешься: неужели здесь появляется почтальон? У меня ощущение, что мы попали в Средневековье, причем даже не наше, а какое-то захолустное…
— Это только кажется. А на деле нам бы надо найти техпаспорт… ладно, пусть любые документы на машину… Вот представь себе, вдруг он оказался бы владельцем синего «мегана»!
— И что? Само по себе это еще ничего не доказывало бы, всего лишь направило бы расследование еще по одному пути.
Люси перешла к полке со словарями и справочниками. Брала книги с полки, быстро листала. Судя по году выпуска, обозначенному в выходных данных, все они были примерно десятилетней давности.
— О! Русский! — воскликнула она. — С чего бы монаху, живущему отшельником далеко в горах, заниматься русским? — И заговорила шепотом, словно бы обращаясь к себе самой: — Он купил эти словари как минимум через пятнадцать лет после того, как в монастыре появился тот человек с Востока. Ну и что это значит?..
Шарко поглядел в окно. Теперь надо осмотреть ванную и спальню. Дышащий на ладан платяной шкаф оказался приоткрытым. Люси, пошарив внутри, обнаружила шерстяные свитеры, штаны на теплой подкладке и обычные брюки, толстые носки, охотничьи сапоги и даже джинсы, несколько пар! Кроме того, здесь была здоровенная парка с капюшоном на меху и разные шапки, аккуратно висевшие на гвоздиках. Люси заглянула внутрь шапок — этикетки были написаны кириллицей…
— И тут по-русски! Он не просто изучал русский язык, он еще и ездил туда, в Россию!
Она вздрогнула, увидев распятие, приклеенное к задней стенке одного из отделений шкафа, захлопнула дверцу:
— Чертовы распятия, никуда от них не денешься! Как-то неудобно вторгаться в частную жизнь бывшего монаха…
— И впрямь… Только надо было думать раньше…
Люси вздохнула:
— Мы даже не знаем, как он выглядит, — ни единой фотографии, ни-че-го!
Они еще долго искали, но, сколько ни искали, в руках у них оставался лишь призрак отшельника с его скромным бытием. Шарко чувствовал, что нервы Люси на пределе и что от этого она мечется, не находит себе места. Он взял подругу за руку:
— Мы уже больше часа тут возимся. Даже если этот бывший аббат имеет какое-то отношение к нашему делу, здесь ничего не найти. И уже поздно. Поехали!
Нет, она не хотела.
— Ну, не знаю, не знаю… Мне кажется, что-то от нас ускользает, какая-то мелочь, что мы ползаем по поверхности, и только… Здесь нужно сделать настоящий обыск, перерыть все, заглянуть в каждый уголок.
— А что ты надеялась найти? Старый манускрипт в овощном ящике холодильника? Или трупы в морозилке? Ладно, пошли.
— Как-то тут все слишком чисто, аккуратно. Мне кажется, этот человек крайне недоверчив и подозрителен. Скорее всего, он сознательно не оставил ни единого предмета и ни единого клочка бумаги, которые позволили бы нам узнать о нем больше. Мы обшарили весь дом и ничего не нашли. Ни каких-нибудь вещей, способных хоть что-то рассказать о владельце, ни писем, ни фотографий. Ты когда-нибудь видел подобное?
— Этот тип — стопроцентный монах… или был стопроцентным монахом. Бедность, простота, самопожертвование… — знакомы тебе такие понятия?
Она еще раз огляделась, поколебалась несколько секунд.
— Хорошо, уходим, только давай подождем в машине, а? Должен ведь он вернуться.
— А если не вернется? Если бы он уехал сегодня, здесь было бы хоть немножко теплее, разве нет? Он отключил отопление — стало быть, собирался покинуть дом надолго. Но даже если бы он вдруг появился… мы что, нападем на него и станем допрашивать? Думаешь, этот железный человек нам так сразу и признается, что четверть века тому назад сжег семерых монахов?
Люси вздохнула, но согласилась:
— Сдаюсь, ты выиграл. Но завтра, прежде чем двинуться в Париж, мы обо всем расскажем Шантелу, пусть он разузнает все, что можно, об этом Франсуа Дассонвиле и допросит его по всем правилам.
— Мне кажется, это оптимальное решение. И надеюсь, у жандарма не будет приступа эпилепсии, когда он узнает, что ты стибрила из подвала тетрадку.
Они убедились, что нигде не осталось следов их пребывания, и подошли к окнам столовой, выходившим на задворки. Когда час назад Люси нажала на раму снаружи, шпингалет выскочил из гнезда и створки распахнулись. Теперь она провела рукой по старому дереву, с которого осыпалась белая краска:
— Конечно, рама в тот раз легко поддалась, но мы ведь не сможем вылезти и сделать все, как было… Нет, давай лучше аккуратненько закроем это окно и выйдем через дверь. О том, чтобы запереть ее на ключ, нет и речи, но так не останется, по крайней мере, никаких доказательств, что кто-то заходил в дом. Ну и монах может подумать, что сам забыл запереть…
— О да, конечно! Со всеми этими следами, которые мы в изобилии оставили вокруг дома!
— Ты зануда, Франк!
— Знаю.
Люси кивнула в сторону входной двери:
— Знаешь, там, на задворках, есть еще дровяной сарай. Заглянем напоследок в него — и трогаемся.
Ничего не обнаружив и в сарае, они сели в машину, включили печку и поехали в направлении долины, к Шамбери. Люси все еще дрожала и дула на замерзшие руки:
— Пора возвращаться в Париж. После трупов в морозильнике Филиппа Агонла, сумасшедших глаз брата Жозефа и того, что я тебя чуть не потеряла, не могу я больше оставаться в этих горах!
Она не сводила глаз с уходящей в ночь дороги. Тени сосен казались угрожающими. От одного вида обрывов кружилась голова.
— Мне кажется, нам тут… небезопасно…
Шарко думал о том, что его ждет в Париже. Результаты анализа спермы… Безумец, который охотится за ним и все ускоряет темп гонки… Удастся ли уберечь Люси, защитить ее от сумасшедшего, который хочет им зла?
Он покусал губы и в конце концов сказал:
— С точки зрения безопасности Париж ничем не лучше. Там тебе придется опасаться всех и вся — любого незнакомца, который к тебе приблизится, любого косого взгляда… Помни, что надо все время быть начеку, ладно?
Они миновали лиственничную рощу. Дорога вилась между стволами, которые наводили тоску, видимость была почти нулевая. И Люси как-то странно на него посматривала.