— Именно так, мистер Холмс. Белла Райт ехала по дороге на велосипеде. Она повернула голову — ее внимание, вероятно, привлекла птица. Как раз напротив ворот образуется просвет в живой изгороди. Человек, стрелявший в ворону, спустил курок еще до того, как увидел девушку. Пуля, пронзив птицу насквозь, полетела дальше. По трагической случайности она угодила в левую щеку мисс Райт, чуть ниже глаза, а потом, потеряв остатки энергии, упала в семнадцати футах от места происшествия, где ее и нашли на следующий день. Вот и все, мистер Холмс.
Он сел обратно в кресло.
— Не совсем, — хладнокровно возразил сыщик. — В вашем изложении отсутствуют два важных момента: личность человека, сделавшего роковой выстрел, и оружие, из которого он был произведен. Кроме того, обвинитель непременно укажет вам, что ваш клиент — последний, кого видели вместе с девушкой. Он скрыл правду от полиции, утопил свой велосипед, дал ложные показания при аресте. И что самое худшее — пуля, найденная на дороге, в точности соответствует патронам, которые Рональд Лайт также выбросил в воду. У нас есть только его показания о том, что револьвер «Уэбли и Скотт», для которого эти патроны предназначались, больше не принадлежит вашему подзащитному.
Сэр Эдвард привстал, потянулся через стол к папке и раскрыл ее.
— Согласитесь, мистер Холмс, если бы Лайт действительно выстрелил в девушку, то сделал бы это именно из револьвера «Уэбли и Скотт» и с близкого расстояния.
— Да, безусловно.
Адвокат передал ему ужасную фотографию мертвой девушки:
— Мистер Холмс, вам приходилось видеть труп человека, застреленного в упор из такого оружия? Судите сами. Пуля не просто оставила бы входное и выходное отверстия. Не будет большим преувеличением сказать, что она разорвала бы на части голову жертвы. Кроме того, на лице обязательно образовался бы пороховой ожог.
— Действительно, — скептически произнес Холмс. — Все, что вы сейчас говорили, сэр Эдвард, бесспорно при одном условии: патроны должны находиться в исправном состоянии. Но когда они хранятся слишком долго, результат может оказаться иным. Вместо выстрела получится один пшик. У пули еще хватит энергии пробить голову навылет, но других повреждений она не нанесет. Не стоит удивляться, если такая пуля упадет в семнадцати футах от жертвы. Что же касается ожога кожи, то я провел ряд экспериментов с трупами. Мелкокалиберное оружие не оставляет сильных следов. Но даже при использовании крупного калибра порох легко смывается кровью.
Сэр Эдвард Маршалл Холл откинулся на спинку кресла, и они с Холмсом обменялись пристальными взглядами. Очевидно, в этот момент юрист благодарил всех богов за то, что услуги детектива оплачиваются не из королевских фондов, а из кармана клиента.
— И что мы, по-вашему, должны думать, мистер Холмс? Найденная пуля была деформирована, словно на нее наступило лошадиное копыто. Надеюсь, вы не станете отрицать, что выпущена она из нарезного оружия, а именно из винтовки?
— Трудно сделать однозначный вывод, сэр Эдвард, — нахмурился Холмс. — На суде вам обязательно возразят, что ствол револьвера «Уэбли и Скотт» оставляет на снаряде семь точно таких же следов от нарезов, как и обычная винтовка.
Впервые с начала нашей совместной работы тень беспокойства легла на невозмутимое лицо великого адвоката.
— Так вы считаете, что стреляли из другого оружия, мистер Холмс?
Мой друг покачал головой:
— Нельзя утверждать с уверенностью, что это была не винтовка. Но чтобы стрелять четыреста пятьдесят пятым калибром, она должна быть очень мощной. Например, как охотничий штуцер.
Сэр Эдвард выпрямился:
— Штуцер?
— Вполне возможно, — подтвердил Холмс. — Но вас, несомненно, тут же спросят, много ли найдется в окрестных деревеньках людей, выходящих по вечерам пострелять ворон из штуцера.
— До этого дело не дойдет, мистер Холмс!
— Хорошо, — сказал Холмс. — Я подскажу вам один аргумент, хотя сам не стал бы пускать его в ход. Возьмем обычную винтовку Генри — Мартини, каких выпускают по тысяче в год. Ими пользуются и охотники, и кадеты. Большинство стволов имеет четыреста пятьдесят пятый калибр, хотя некоторые модели в линейке были переделаны под другие патроны, когда на вооружение поступили винтовки Ли — Энфилд. Практически невозможно доказать, что эта деформированная пуля не выпущена из винтовки Генри — Мартини или какой-либо другой. Судя по тому, как легко ее сплющило копыто лошади, ствол был сильно изношен. С начала войны и по сей день система Генри — Мартини остается самой распространенной, а патроны четыреста пятьдесят пятого калибра применяются наиболее часто.
Это было все, чем мы могли помочь сэру Эдварду. Он проводил нас до дверей, затем Холмс обернулся и учтиво произнес:
— Надеюсь, вы не сочтете мое решение поспешным, сэр Эдвард, но должен признаться, что сделал для вашего клиента все от меня зависящее, а теперь вынужден выйти из дела. Разумеется, от вознаграждения я тоже отказываюсь.
Лицо сэра Эдварда приняло такое разочарованное выражение, словно вся выстроенная им линия зашиты Рональда Лайта только что рухнула, как карточный домик.
— Выйти? Боже мой! Но почему, мистер Холмс?
— Будет лучше, если я умолчу о причинах, — спокойно ответил Холмс. — Прошу вас выслушать мой последний совет: обратитесь к Роберту Черчиллю, оружейному мастеру. Вы найдете его на Агар-стрит, рядом со Стрэндом. Он консультировал множество подобных процессов, его опыт и знания не имеют себе равных. Вам следует свести знакомство с этим человеком, если вы действительно хотите спасти вашего клиента от виселицы.
Несмотря на все свои аналитические способности, сэр Эдвард был явно сбит с толку… и раздосадован.
— Мистер Роберт Черчилль сможет рассказать мне нечто такое, чего не знаете вы?
— Могу лишь повторить: если вы откажетесь от его услуг, мистер Лайт, скорее всего, будет повешен, — твердо сказал Холмс.
В этот момент мне показалось, что в глазах сэра Эдварда Маршалла Холла мелькнуло понимание. Но его умозаключения остались для меня тайной.
Ошеломленный словами Холмса, я вышел вслед за ним на залитую солнцем Темпл-Гарденс. За все время нашего знакомства мой друг никогда не расставался с клиентом подобным образом.
— Неужели вы бросите его? — не поверив своим ушам, спросил я. — Вернее, их обоих: и сэра Эдварда, и Рональда Лайта.
Он бесстрастно посмотрел на меня:
— Вовсе нет, Ватсон. Я полагаю, что только что спас мистера Лайта от виселицы, а сэра Эдварда — от ужасного конфуза.
IV
Увы, Холмс взял за правило изображать из себя примадонну и наотрез отказался обсуждать со мной это дело. Тем не менее мы посетили Лестерский замок, где проходил драматичный судебный процесс по делу Рональда Лайта, обвиняемого в убийстве Энни Беллы Райт.
Сэр Эдвард невероятно искусно провел самую отчаянную игру за всю свою карьеру адвоката. Свидетельства двух девочек, утверждавших, будто бы Лайт преследовал их, были отклонены судом. В полиции допустили глупую ошибку, когда задали им наводящий вопрос о том, не случилось ли происшествие 5 июля. Вместо этого следовало спросить, когда они видели незнакомца. Такой промах поставил под сомнение слова школьниц. Более того, когда девочки в полицейском участке опознали Лайта в группе других мужчин, они уже были ознакомлены с его словесным портретом.