– Записи? – тупо переспросил Белый.
– Камеры, – тоном, которым констатируют факт ставшей результатом собственной непредусмотрительности катастрофы, чуть слышно произнес Решето и бросил на бывшего приятеля испепеляющий взгляд.
– Так точно, камеры, – с холодной улыбкой подтвердил Мордвинов. – То, что их не видно, не означает, что их нет. Хозяйство у нас тут довольно специфическое, непростое и требует постоянного присмотра. Да что я вам объясняю! Ваша выходка – отличное доказательство того, что осторожность лишней не бывает. Но повторяю, проделано было недурно, вам просто не хватило опыта и знаний. Уверен, со временем из вас мог бы выйти толк.
Стоявший у него за спиной охранник едва заметно ухмыльнулся. Он хорошо изучил характер и повадки своего шефа и видел, что тот играет с пленниками, как кошка с мышью, получая от этого холодное садистское удовольствие. Здесь, на полигоне, полковник в отставке Мордвинов был кем-то вроде управляющего или директора, неся всю полноту ответственности как за материальную часть, так и за соблюдение режима, по строгости мало отличающегося от внутреннего режима секретного военного объекта. С обязанностями своими он справлялся блестяще, хозяин был им доволен, ввиду чего давно предоставил Анатолию Степановичу полную свободу действий. Главное, чтобы по базе не слонялись посторонние, техника пребывала в исправном состоянии, а боекомплект регулярно пополнялся – в общем, чтобы все было в ажуре. А какими средствами достигается эта цель, чем отставной полковник развлекается в свободное время, и какие дела творятся время от времени внутри тщательно охраняемого периметра, Сергея Аркадьевича Кулешова интересовало примерно так же, как подробности личной жизни посудомойки из ресторана, где он обедает.
Услышав про толк, который, по мнению Мордвинова, мог бы из него со временем выйти, Белый вскинул голову и вперил в Анатолия Степановича полный горячей мольбы и внезапно вспыхнувшей надежды взгляд. Чуточку более сообразительный Решето, от внимания которого не ускользнула пропущенная Белым мимо ушей многозначительная частица «бы», посмотрел на полковника с тревогой и сомнением, но и надежда в его взгляде тоже читалась. Это была надежда глупого мышонка, почувствовавшего, как неожиданно разжались цепкие кошачьи когти, и охраннику на мгновение стало жаль этих безмозглых сопляков: кот, в лапы которому их угораздило попасть, свою добычу не упускал никогда.
– Мог бы, да, – повторил полковник. – Но за все в этой жизни приходится платить. Чем, собственно, вы сейчас и займетесь.
Он сделал глоток из чашки с нацистской эмблемой на донышке и зажег новую сигарету от окурка предыдущей. Прилетевшая откуда-то пестрая лесная птица уселась на дульный тормоз стоящего в нескольких метрах от шатра «тигра» с бортовым номером 203 и принялась деловито чистить клювом перья, то и дело настороженно оглядываясь по сторонам. Рядом с «тигром» стоял трофейный грузовой «опель» с разрисованной камуфляжными пятнами фанерной будкой, на крыше которой торчали жестяные раструбы старинных репродукторов. Рядом с шатром желтела куча песка, выброшенного из свежеотрытого окопчика, откуда, растопырив окрашенные в защитный цвет рога, выглядывала стереотруба. Мордвинов окинул все это хозяйство беглым взглядом сквозь сигаретный дым и неторопливо продолжал:
– Чтобы расставить точки над «i», в двух словах обрисую ситуацию. Ты, – тлеющий кончик сигареты указал на Решетилова, – втянул своего лучшего друга в скверную историю, заставив без какой-либо выгоды, без толка и смысла, а исключительно по твоей прихоти рискнуть отличной работой, свободой и жизнью. А ты, – дымящаяся указка переместилась на Белого, – поддавшись на уговоры и по собственной глупости увязнув по уши в дерьме, даже не подумал выгородить приятеля и взять всю вину на себя. Сдал его, как стеклотару, со всеми потрохами, раньше, чем на тебя по-настоящему нажали.
Белый и Решето посмотрели друг на друга и отвернулись в разные стороны.
– Правильно, – сказал Анатолий Степанович и снова пригубил кофе, – друзьями вам больше не быть. В старину подобные конфликты разрешались путем дуэли. Я ведь обещал, что дам вам возможность выяснить отношения, верно? Вот вы их сейчас и выясните. В том, что произошло, виноваты вы оба, поэтому выбор оружия за мной – я ведь, как-никак, представляю потерпевшую сторону. Так что, по-моему, все справедливо, по-честному.
Он сделал небрежный жест рукой, в которой держал сигарету. Охранник у входа в шатер продублировал сигнал, дав энергичную отмашку. Установленные на крыше «опеля» репродукторы хрюкнули, зашипели и разродились минорным гитарным аккордом.
В броню ударила болванка,
Погиб геройский экипаж.
Четыре трупа возле танка
Украсят траурный пейзаж.
– Ты, – под аккомпанемент задушевно выводящих грустную мелодию мужских голосов обратился Мордвинов к Белому, – сядешь за рычаги. Вы ведь штурмовали ту деревню на триста втором, правда? С него начали, им и закончите. Боекомплекта в машине нет, твое оружие – двигатель, гусеницы и броня. А твое, – повернулся он к Решетилову, – голова, ноги и вот этот «маузер» с полной обоймой и великолепной оптикой. Это испытанная тактика пехоты – стрелять по смотровым щелям, история даже знает примеры удачных попаданий. На тот случай, если тебе придет в голову прицелиться не в своего приятеля, а в меня, предупреждаю: я буду наблюдать за вашим поединком из окопа через стереотрубу. Там тебе меня из карабина не достать, поэтому лучше не трать попусту время и патроны, их у тебя всего пять. А ты, – он снова обернулся к Белому, – погляди во-о-он туда.
Белый послушно повернул голову в указанном направлении и, приглядевшись, рассмотрел торчащий из кустов метрах в ста от шатра длинный пятнистый ствол с тяжелым набалдашником дульного тормоза.
– Это «королевский», – проинформировал его Мордвинов. – Боекомплект загружен, все снаряды бронебойные. Если ты вдруг не в курсе, сообщаю, что данная модель разрабатывалась специально для уничтожения бронетехники и оснащена самым мощным в истории той войны танковым орудием, способным при удачном попадании пробить броню на расстоянии пяти километров. Здесь дистанция гораздо меньше, выстрел будет произведен практически в упор – это раз. Наводчик там отличный – Михалыч, ты его знаешь. Это два. Чтобы атаковать мою позицию, тебе придется подставить ему борт – это три. Так что, если «триста второй» вдруг пойдет не в ту сторону… ну, сам понимаешь.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить,
– с прежней задушевной интонацией внесли окончательную ясность мужские голоса из жестяных репродукторов.
– Правила дуэли простые, – сказал полковник. – Пехотинец получает десятиминутную фору, чтобы выбрать и занять позицию – или, если это покажется ему более целесообразным, убежать как можно дальше. По истечении указанного срока танкист начинает преследование. Победитель получает приз – жизнь, свободу, твердые гарантии безопасности и даже, если пожелает, работу под моим руководством. Это касается и тебя, – обратился он персонально к Решетилову, – естественно, при условии, что ты откажешься от своих дурацких претензий на родство с известным тебе господином. Поверь, в чисто материальном плане ты получишь гораздо больше, чем те отступные, на которые мог бы рассчитывать, продолжая донимать своего якобы отца.