Через два дня Холмс представил Фишеру план продажи германской разведке внушительной папки с поддельными секретными кодами. Ее содержимое мой друг сочинил сам. С помощью этих фальшивых ключей агенты на Вильгельмштрассе до конца войны должны были непрерывно получать от нас недостоверные сведения.
Первым звеном цепи стал нидерландский двойной агент, выдававший себя за импортера суматранского табака. Этот человек, еще с довоенных времен за плату предоставлявший сведения нашим врагам, якобы не имел прямого отношения к британской разведке. Он оставался просто торговцем, который всегда восхищался Германией и некогда учился в школе с Уильямом Гревиллем из Министерства иностранных дел. Тот в дружеской беседе по неосторожности упомянул о готовящемся выпуске нового сборника шифровальных ключей, экземпляры которого будут распространены в узком кругу проверенных лиц. Прежде на Вильгельмштрассе никто даже не мечтал о том, чтобы заполучить подобные документы. «Табачник», разумеется, не вызвался раздобыть коды сам: это внушило бы немцам подозрения. Он лишь передал то, о чем его простодушный друг случайно проболтался. Поскольку война, набирая обороты, грозила охватить страны, доселе сохранявшие нейтралитет, в список получателей сборника шифровальных ключей включили также британского консула в Роттердаме. В начале августа Уильям Гревилль, ранее служивший дипломатическим курьером, должен был доставить ему пакет и с нетерпением ждал этой командировки в надежде отдохнуть от войны в компании школьного друга, торговца табаком, под мирным голландским небом. Старый служака был честным, но не слишком умным малым — потому-то и рассказал бывшему однокашнику больше, нежели следовало.
Как читатель наверняка догадался, роль простоватого министерского курьера Уильяма Гревилля поручили мне. Перед тем как я вышел на сцену, наши разведчики в течение нескольких недель за мной наблюдали и не обнаружили видимого интереса к моей персоне со стороны германских агентов. Очки в роговой оправе, отсутствие усов, волосы, перекрашенные в более темный цвет, и особые каблуки, делавшие меня выше на пару дюймов, превратили меня в эмиссара и помощника секретаря младшего министра иностранных дел — так, по крайней мере, меня описывал мой дипломатический паспорт.
Прежде чем я покинул родной берег на голландском корабле, цель моей миссии стала известна многим нежелательным лицам. Виной тому были неосторожные фразы, слишком громко брошенные мною в гостиницах и ресторанах, где бывают иностранцы, сочувствующие Германии. Я боялся, что этой приманки недостаточно, но мои руководители не разделяли моих опасений, а спорить с ними не подобало. В конце концов, как известно, не попробовав пудинга, нельзя узнать, каков он на вкус. С этой мыслью я отправился в Голландию вечером первой пятницы августа.
В Роттердаме для меня заказали комнаты в гостинице, расположенной вблизи доков. Ее управляющий, по сведениям нашей морской разведки, сотрудничал с немцами. Очевидно, меня заметили, как только я сошел на берег. Время моего прибытия было выбрано неслучайно: оно пришлось на первую августовскую субботу — начало продленного трехдневного уик-энда, когда все конторы Англии прерывают свою работу. В британском консульстве в Нидерландах придерживались отечественного календаря, и оно должно было открыться лишь во вторник, что якобы оказалось для меня неожиданностью.
Теперь мне, незадачливому эмиссару, предстояло целый вечер и еще два дня читать газеты в фойе отеля и поглощать виски — словом, маяться от безделья. Через пару часов такого времяпрепровождения у меня завязался разговор с управляющим, как нередко случается, когда в гостинице пусто. Я пожаловался на скуку ожидания, объяснив, что контора, куда мне необходимо попасть, не работает в первый понедельник августа. Теперь собеседнику стало совершенно ясно, кто я и зачем прибыл. Подтверждение своей догадке он мог найти, заглянув в мой паспорт. Я не знал, известно ли голландцу, что из Министерства иностранных дел Великобритании должны привезти пакет со сверхсекретными шифрами. Но те, перед кем этот человек отчитывался, были, безусловно, обо всем осведомлены.
В последующие сутки со мной не произошло ничего примечательного. Воскресным вечером услужливый управляющий поинтересовался, не желаю ли я развлечься, дабы скрасить свой затянувшийся досуг. В ответ я посетовал на то, что никого в Роттердаме не знаю и не представляю, куда можно пойти. Мой собеседник любезно сообщил мне адрес и название заведения, расположенного неподалеку: там одинокого путешественника всегда ждал теплый прием. Я бурно обрадовался и поспешил в свою комнату, чтобы переодеться. Отперев чемоданчик, в котором хранились секретные документы, я достал деньги и, возбужденный предвкушением обещанных удовольствий, позабыл закрыть замок. Незапертый саквояж остался в выдвижном ящике платяного шкафа, наспех прикрытый стопкой белья.
Теперь мне предстояло действовать по заранее заученному плану, который был до крайности прост. Покинув гостиницу, я убедился в том, что за мной никто не идет по пятам, подошел к стоянке кебов и громко назвал адрес рекомендованного мне заведения. Едва мы повернули за угол, я сказал вознице, будто решил сперва пообедать, и попросил меня высадить. Он, пожав плечами, остановил лошадь. Оглядевшись и не обнаружив слежки, я отклонился от маршрута, указанного управляющим отеля. Накануне по пути с причала я заметил симпатичное кафе на набережной и теперь устроился за столиком на его террасе.
С этой точки я мог прекрасно видеть противоположный берег реки и окно своего гостиничного номера — третье справа на третьем этаже. При выходе я, разумеется, погасил лампу, а теперь медленно пил свой шнапс и ждал. Минутная стрелка описала круг, затем еще треть круга, и я наконец-то с облегчением вздохнул: в моей комнате вспыхнул свет.
Было очевидно, что там хозяйничает не горничная, пришедшая переменить постель. Лампа горела более часа: незваный гость наверняка успел сфотографировать каждую страничку сборника секретных шифров и вдобавок перерыть все мои вещи, дабы убедиться, что я действительно Уильям Гренвилль. Прежде чем начать обыск, неприятельский агент выждал время, чтобы простофиля-англичанин добрался до пункта назначения и с головой погрузился в атмосферу веселья. Управляющий, должно быть, дежурил за своей стойкой на случай моего неожиданного возвращения, которого, однако, ничто не предвещало. Шпионы могли работать не спеша.
Свет погас. Подождав еще немного, я пошел в ресторан, расположенный близ знаменитой статуи Эразма Роттердамского, поужинал там и направился обратно в отель. За свой врачебный век я повидал достаточно пьяниц, чтобы достоверно изобразить человека, который выпил лишнего. Добросердечный управляющий помог мне взобраться по лестнице и приготовиться ко сну. Убедившись в том, что я лег в постель, и получив щедрые чаевые, он удалился.
Едва за ним закрылась дверь, я встал и отпер платяной шкаф: чемоданчик лежал под стопкой белья, однако было видно, что его сдвигали с места. Более того, агент, который в нем копался, в спешке случайно защелкнул замок. Так завершилась моя трехдневная служба в рядах британской военной разведки. Не могу сказать, чтобы приключение оказалось слишком увлекательным, ведь вся моя работа заключалась в томительном многочасовом бездействии. Однако Холмс остался мной доволен, а сэр Джон Фишер при встрече был необычайно приветлив.