— Если вы уверены, что можете вести беседу, можно уточнить основные детали.
— Я готова.
— Полное имя усопшего?
Леди Трейси Хенли глубоко вздохнула.
— Пирс… Уильям… Артур… Ганнинг… Хенли.
Пирс Уильям Артур Ганнинг Хенли, единственный сын покойного сэра Реджинальда Хенли, родился в семье землевладельца, имевшего скромное состояние. К своему тридцатому дню рождения он стал одним из богатейших людей Англии.
Так и не достигший заметных успехов в учебе (заведующий пансионом при Итоне очень точно описывал его как «очаровательного бездельника»), Пирс имел прекрасный деловой нюх и хватку. И мог точно предсказать, когда та или иная компания начнет разоряться и как далеко зайдет падение. Он купил первую такую компанию, маленькую провинциальную брокерскую контору в Норфолке, когда ему исполнилось двадцать два. Все, включая его отца, посчитали, что он спятил. Когда Пирс три года спустя продал бизнес, фирма владела офисами в Лондоне, Манчестере, Эдинбурге и Париже и в тот год принесла прибыль в двадцать восемь миллионов фунтов.
Для Пирса успех был невелик, но очень важен. Потому что научил его доверять собственной интуиции. А также подстегнул аппетит к риску — хорошо рассчитанному риску. За последующие тридцать пять лет Пирс купил и продал более пятнадцати фирм и оставил только две — свой хедж-фонд «Хенли инвестментс» и «Джессопс», сеть дорогих ювелирных магазинов, бренд, возрожденный Хенли, поскольку работы ювелиров превосходили изделия «Графф-Эспри». Он также заполучил землю, от которой позже избавился, жену Кэролайн и двух детей: дочь Анну от жены и сына Себастьяна от любовницы. Дети и их матери жили в больших домах и получали щедрое содержание. Но у Пирса не было ни времени, ни склонности жить спокойной семейной жизнью. Кроме того, он совершенно не интересовался тем, что окружающие называли романтическими отношениями.
По крайней мере до шестидесяти лет, когда случайная встреча с молодой женщиной по имени Трейси Стоун навсегда изменила его жизнь.
Для празднования юбилея сэр Пирс (он унаследовал титул баронета за месяц до этого, после смерти отца) снял закрытый зал Граучо-клаб в Сохо. Мекка лондонских успешных журналистов и литераторов, Граучо был эксклюзивным клубом, сохранявшим, однако, намек на чисто английскую атмосферу, так ценимую Пирсом. Это напоминало ему о детстве, о поблекшем величии Кингем-холла, фамильного поместья Хенли, где на стенах висели картины Констебла и Тернера, но отопление работало плохо, а на коврах зияли проеденные молью дыры.
Сэр Пирс Хенли одобрил место, но был расстроен списком гостей, составленным Джейни, его секретарем. Оглядывая все тех же промышленных и финансовых магнатов, сопровождаемых либо первыми женами с застывшими, словно замороженными лицами, либо прекрасными, но алчными вторыми женами, Пирс уныло думал: «Когда все успели так постареть? Стать такими занудами»? Когда он променял настоящих друзей на этих? Деловых знакомых и нужных людей?
Но тут его размышления грубо прервали: официантка пролила ему на ширинку горячий суп из омаров. До конца жизни сэр Пирс Хенли носил на внутренней стороне бедер красные пятна от ожогов. И каждый раз, глядя на них, благодарил свою счастливую звезду.
Этот день был первым днем работы Трейси Стоун в качестве официантки. Когда сэр Пирс с воплем вскочил, Трейси упала на колени, расстегнула его ремень и стянула с него брюки быстрее, чем девушка по вызову, после чего, не спрашивая разрешения, стащила трусы и опрокинула на голые гениталии баронета кувшин ледяной воды. Ощущение было чудесным. И тот факт, что он стоял посреди Граучо-клаб перед половиной лондонского общества голым, как младенец… казался еще более чудесным.
Несмотря на жгучую боль в ногах и паху, сэр Хенли осознал, что в этот момент чувствует себя более живым, чем за последние пятнадцать лет. Он только что молился о возвращении юности, жизни, волнения — и вот оно! К нему на колени падает такая красавица!
Вернее, эта красавица полила его колени огненным супом, но к чему уточнять, тем более поднимать шум? Он был в полном восторге.
Трейси Стоун было около тридцати. Короткие рыжие вихры, темно-карие глаза и худенькая мальчишеская фигурка, выглядевшая непристойно сексуальной в черной с белым униформе официантки. Она была похожа на живую спичку, готовую его поджечь!
И Трейси его подожгла.
Когда она согласилась на свидание, подруги посчитали ее спятившей.
— Ему девяносто девять лет, Трейси.
— Он старый и толстый!
— С «петушком», поджаренным благодаря тебе как коктейльная колбаска.
— Омерзительно!
Друзья Пирса тоже были возмущены.
— Старик, она моложе твоей дочери!
— Она официантка, Пирс, причем плохая.
— Она обдерет тебя как липку!
Но ни тот ни другая не слушали. Трейси и Пирс точно знали, что друзья ошибаются. Трейси не интересовали деньги Пирса. А Пирс плевать хотел на то, что родители Трейси были чистокровными кокни. Она оживила ту часть его души, которую он считал давно умершей. И по мере того как ожоги в паху заживали, Пирс не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы затащить Трейси в постель.
На первом свидании Пирс повел Трейси на ужин в «Айви». Пока им подавали восхитительно вкусные блюда, они болтали и смеялись, но потом Трейси чмокнула Пирса в щеку, прыгнула в черное такси и исчезла.
Второе свидание прошло в театре. И это было ошибкой. Трейси скучала. Пирс скучал. Трейси снова взяла такси, и Пирс подумал, что потерял девушку.
На следующее утро ровно в семь в дверь квартиры Пирса на Кэдоган-Гарденз позвонили. Это была Трейси. С чемоданом.
— Хочу кое-что спросить. Ты голубой? — выпалила она.
Пирс устало потер глаза.
— Я… что?! Нет, я не голубой. С чего ты взяла?
— Ты любишь театр.
— И это все? — расхохотался Пирс. — Это ты считаешь доказательством?
— Ну, еще и что ты ни разу не попытался меня трахнуть.
Пирс уставился на нее, не веря своим глазам.
— Ни разу не пытался… Господи, женщина, ты не позволяла и на милю к себе подойти. И кстати, я терпеть не могу театр.
— Почему же повел меня туда?
— Пытался произвести впечатление.
— Не получилось.
— Я заметил. Трейси, дорогая, я больше всего на свете хотел бы трахнуть тебя, как ты поэтически выражаешься, но ты мне не дала ни шанса.
Протиснувшись мимо него в переднюю, Трейси уронила чемодан и захлопнула дверь.
— Я даю тебе шанс сейчас.
Такого с Пирсом еще не бывало. Шелковистые волосы, мягкая плоть, пышные груди и влажные, теплые восхитительные глубины, жаждавшие его. Такого у него не было ни с одной женщиной. Он немедленно сделал предложение.